Алексеев Ю. Г. О передаче лексических единиц в переводе Д. Магаршака романа И. А. Гончарова «Обломов» на английский язык // И. А. Гончаров: Материалы Международной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова и др. Ульяновск: ГУП «Обл. тип. "Печатный двор"», 1998. — С. 97—103.
О ПЕРЕДАЧЕ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ
В ПЕРЕВОДЕ Д. МАГАРШАКА
РОМАНА И. А. ГОНЧАРОВА “ОБЛОМОВ”
НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК
“Английский язык и литература”, работал на Флит-стрит и опубликовал несколько романов. Известен своими переводами на английский язык Достоевского, Гоголя, Чехова. Кроме этого он написал биографии Чехова, Достоевского, Гоголя, Пушкина, Тургенева и Станиславского. Роман Гончарова “Обломов” он перевел в 1954 году.
Одной из проблем, стоявших перед Д. Магаршаком при переводе романа “Обломов”, была передача лексических единиц, поскольку в художественной литературе большую смысловую и выразительную роль играет выбор слова. В стилистической окраске может быть заключено многое — авторская ирония, ирония персонажей, исторический и национальный колорит, особенности реалий общественной жизни и быта и т. п. Выбор слов должен быть подчинен цели перевода — как можно ближе познакомить читателя, не знающего языка подлинника, с данными текстом. Перевести текст — значит точно и полно выразить средствами одного языка то, что уже выражено средствами другого языка в неразрывном единстве содержания и формы.
Одной из задач, с которыми столкнулся переводчик, была проблема либо сохранить национальный колорит при передаче мер, весов, валюты, либо дать читателю представление об истинных величинах. Поэтому валюту России он оставил без изменений как присущую стране, где происходит действие романа, сделав, однако, денежные единицы понятнее читателю перевода: целковый — rouble (рубль), рубль сорок — one rouble forty copecks (один рубль сорок копеек), красненькая — ten-rouble note (десятирублевый банкнот), рубль шесть гривен — one rouble sixty copecks (один рубль шестьдесят копеек). В остальных случаях переводчик предпочитает дать английскую (а не метрическую) систему мер: пятьдесят верст — thirty five miles (тридцать пять миль), в двадцати саженях — a hundred yards away (в ста ярдах), четверть [хлеба] — bushel (бушель), два десятка — two dozen (две дюжины), штоф — quart (кварта), аршин сукна — yards of cloth (ярды ткани).
Большой проблемой является передача речи персонажей с учетом стилистических особенностей, например, речи Захара, слуг, крестьян, обломовцев — людей необразованных. Д. Магаршак вышел из положения, переведя их речь, либо используя нейтральную лексику (давеча — this morning (сегодня утром); не замай! — don’t touch! (не трогай), либо выделяя ее с помощью намеренно неправильного грамматического построения фраз, которое характерно для простонародья (Этак-то иногда задумываюсь... — I falls to thinking (с местоимением первого лица единственного числа “I” он использует глагол третьего лица единственного числа “falls”, что будет примерно означать “Я задумывается”); Там, слышь, служат господам все девки — I hear that in them parts it’s girls what attend on gentlemen (переводчик специально вместо соответствующего притяжательного местоимения “their” использует местоимение “them” и, вместо английского относительного местоимения “who”, употребляемого с одушевленными предметами, он использует слово “what”, и перевод будет означать приблизительно следующее: “Я слышал, что в ихних краях именно девушки, которые прислуживают господам”). Непосильной задачей оказывается не только перевод частиц типа: Что, мол; бишь; то-то; дай-то; мы-де, которые переводчик опускает, но и искаженных слов (нумер, Гага, пошта, тиатр), которые он передает нейтральной лексикой.
Интересным моментом является то, что Бог постоянно присутствует в жизни персонажей, что в переводе не отражено. “Бог с ним!” переведено как Let it stay where it is (Пусть все остается как есть!), “Бог знает...” — It is hard to say... (трудно сказать), “Как только бог дает силу переносить!” — I don’t know how I can stand it (Я не знаю, как это вынести), “Ей-богу!” — I swear... (Клянусь), “Андрей божится...” — Audrey swears... (Андрей клянется).
примечания разрушают целостность произведения, то Д. Магаршак дал пояснения в самом тексте (времена Простаковых и Скотининых — the days of the heroes of Fonvisin’s comedy “The Minor” — the Prostakovs and Skotinins (Времена героев комедии Фонвизина “Недоросль” — Простаковых и Скотининых) там, где, по его мнению, это является важным для понимания романа. Однако, в некоторых случаях он или посчитал нецелесообразным давать пояснения, или просто не знал о деталях жизни России той поры (пансионерка на возрасте — schoolgirl (школьница, ученица).
Тем более, что слова samovar, balalaika, kvas прочно вошли в лексикон английского языка. Наиболее распространенным способом была передача реалий с помощью близких или выполняющих схожую функцию слов: сени — passage (проход, коридор, пассаж), лежанка — stove (печка), острог — jail (тюрьма). Особенно это касалось слов, устарелых с точки зрения современного читателя: исправник — police inspector (инспектор полиции), приказчик — steward (управляющий), салоп — coat (пальто). Кроме этого, если реалии в английском языке не находилось эквивалента, переводчик давал развернутую дефиницию: завалинка — mound of earth (земляная насыпь), окрошка — cold soup (холодный суп), изба — peasant’s cottage (крестьянский дом), лапти — bast-shoes (лыковые туфли), околоток — whole neighbourhood (вся округа), угореть — be overcome by the fumes from the stoves (свалиться от дыма печей), чинно — taking care to be on one’s best (стараться выглядеть как можно лучше). При передаче многочисленных должностей в романе он стремился решить проблему восприятия контекста, а не сохранения национальной среды: действительный статский советник — a high-grade civil servant (гражданский служащий высокого ранга), генерал — head of the department (начальник департамента). Нетрудно заметить, что слова, используемые для передачи понятий на язык перевода, не могут полноценно заменить реальные понятия. Д. Магаршак старается возместить эту потерю путем поиска как можно более близкого понятия, а также через контекст. Аналогично, многие заимствованные из других языков слова он переводит нейтральными терми нами: сюртук — coat (пиджак), корнет — lieutenant (лейтенант), шлафрок — dressing-gown (халат). (А в одной из сцен Обломов поправляет Волкова: “Это не шлафрок, а халат”. Для перевода этой фразы Д. Магаршак использовал одно имя существительное — dressing-gown (халат), но разницу обыграл через прилагательные: old-fashioned (старомодный) и perfectly good (идеально хороший), что, пожалуй, не отвечает замыслу автора романа.) При этом надо отметить, что употребление автором и героями романа большого количества заимствованных слов указывает на заметное влияние европейской культуры на Россию того времени.
Говоря об иностранных языках и заимствованных словах в романе, нельзя не обратить внимание на тот факт, что использование иностранного языка на фоне русского уже явилось само по себе художественным средством, и переводчику следовало больше внимания уделить передаче, например, французских фраз. Некоторые из них он оставляет без перевода и их понимание вызовет трудности у читателей, не владеющих французским: bals champêtres (сельские балы), lacets (шнурки), аи courant (в курсе). Перевода этих слов нет даже в сносках. Их перевода нет и в оригинале, но не надо забывать, что во времена написания романа образованные люди свободно владели французским языком. В то же время переводчик некоторые слова перевел с русского на немец кий и французский: доннерветтеров — Donnerwetters, живые картины — tableaux vivants, наедине — tête-à-tête, которое давно вошло в лексикон английского языка. Часть фраз из диалогов переведена им на английский язык: Pardon —Sorry (Из вините), ma chère — my dear child (мое дорогое дитя), Dieu sait — Goodness knows (Видит Бог), mon oncle — uncle (дядя), при этом, однако, не поясняется, что сказаны они по-французски. Особо хотелось бы сказать о фразе обломовцев: “...А ужинать-то морген фри — нос утри”. Как мы видим, иностранный язык проник даже в среду простых людей, но ис пользуют они ломаный немецкий для выражения своего не двусмысленного отношения ко всему иностранному. У Д. Магаршака полностью теряется ее выразительность (...not a crumb, old man — ...ни крошки, старина).
Хотелось бы остановиться на проблеме перевода имен собственных. В русском языке широко используются производные формы собственных имен, которые могут иметь различную окраску — национальную, эмоциональную, подчеркивать особенность взаимоотношения персонажей и тому подобное. Поэтому вопрос о воссоздании средствами иностранного языка русских имен, особенно суффиксальных образований с их богатством оттенков, связан с проблемой адекватности перевода.
Полные имена обычно передаются в фонетической транскрипции или транслитерации, так и поступает Д. Магаршак: Olga, Zakhar, Taras. При этом он стремится максимально облегчить читателю перевода восприятие романа, когда дело доходит до отчеств персонажей, поскольку патронимическая связь в английском языке не отражена. По этому переводчик хоть и оставляет их кое-где (Ilya Ilyich), но зачастую заменяет имя и отчество на фамилию персонажа: Михей Андреич — Mr. Tarantyev, Андрей Иваныч — Mr. Stolz, или на одних персонажей указывает через других: Иван Богданович — Andrey’s father (отец Андрея), Илья Иваныч — Oblomov’s father (отец Обломова), а иногда опускает имена совсем: от Марьи Михайловны, Ольгиной тетки — from Olga’s aunt (от Ольгиной тети), что не всегда оправданно: ведь совсем не зря Анисья называет мужа по отчеству — Захаром Трофимычем, указывая при этом, как тому поступить. При переводе же Д. Магаршак не оставил в ее речи даже имени Захара и ирония автора оказалась утерянной.
объясняется перевод Оленька как Olga, Сонечка как Sonia, Андрей, Андрюша, Андрюшка как Andrey. Кроме сохранения форм имен (Ignashka, Motka) переводчик передает уменьшительные формы с помощью лексических дополнений: Ванюша — Vanya, old man (старина Ваня); Лидинька — my darling Lidya (моя дорогая Лидия), а также используя прием компенсации: душенька Илья Ильич — my dear fellow (мой дорогой друг), Илюша — darling boy (дорогой мальчик). Имена русских мальчиков, произносимые на французский манер — Пьер и Мишель, Д. Магаршак перевел как Pierre и Michel, сохранив этим самым указание на влияние французской культуры на жизнь в современной России.
Кроме этого явно прослеживаются некоторые черты характера персонажа, выраженные в его фамилии. О фамилии Обломов и ассоциациях, связанных с ней, писали П. Тирген, Ю. Лощиц и другие (Зельдхейи-Деак, 1993: 232), поэтому на ней останавливаться не будем. Остановимся на переводе слова “обломовщина”. Д. Магаршак использовал аффикс — itis (oblomovitis), который в английском языке указывает на болезненное состояние чего-либо или на чрезмерную увлеченность чем-либо. Таким образом, у читателей перевода может сложиться впечатление об обломовщине как болезни. Отметим фамилию Пенкин, принадлежащую “литератору”, пишущему “...о торговле, об эмансипации женщин, о прекрасных апрельских днях... и о вновь изобретенном составе против пожаров”. Или отметим перевод фразы “Фома Фомич такой мнительный...” — Our vice-director is so particular (Наш зам. директора такой тщательный). Конечно же такие имена и фамилии как староста Вытягушкин ничего не говорят читателю перевода, поэтому он не может ощутить иронии автора. Очень важную роль в создании атмосферы, в которой формировался характер Обломова, играют предания няни Илюши о Милитрисе Кирбитьевне, Илье Муромце, Полкане-богатыре и, конечно же, Емеле-дурачке. Образы этих героев будут неверно, если вообще будут, восприняты читателями, не знакомыми с русским фольклором; соответственно, они получат неправильное представление о воспитании главного героя.
Большую роль при передаче взаимоотношений между персонажами играют обращения. Переводчик довольно успешно подобрал их эквиваленты: Ну, брат, ты еще... — Well, my dear chap (Ну, мой дорогой приятель); земляк — old man (старина); кума — lady-friend (подруга); братец — old fellow (старый приятель); брат Андрей — Andrey, old man (старина Андрей). В данном случае прием компенсации себя оправдывает. Совсем другое впечатление складывается от обращения Захара к Обломову — sir. (В оригинале Захар называет его Ильей Ильичем). Отношения Захара и Обломова нельзя ограничить отношениями хозяина и слуги, их отношения гораздо глубже и ближе, чем может показаться на первый взгляд. Захар, пожалуй, позволяет себе слишком многое, что Обломов ему прощает, а это официальное “sir” только увеличивает дистанцию между ними и не передает теплоты их отношений. Более того, в одном из разговоров Захара с другими слугами, с которыми Захар на “ты”, фразу “Постой! Будет тебе..!” Д. Магаршак перевел как You wait, sir... (Погоди, сэр...)
Переводчик несколько раз использует слово “sir” для пере вода обращения Захара “батюшка” (к Обломову — “батюшка Илья Ильич” и к Штольцу “батюшка Андрей Иваныч” и “батюшка, отец родной”). Это обращение Захара дает некоторым исследователям повод говорить о мотиве двойного сиротства и лишенности в романе (Testa, 1994; Borowec, 1994). Так как отец Обломова не смог стать настоящим отцом для него, давая, однако сыну пример жизни, в результате чего они оба явились “вариантами одной и той же бесполезности”, (что отражено в именах — Илья Ильич — Илья, сын Ильи, что, в свою очередь, трудно донести до читателя перевода по причине отсутствия отчеств в английском языке и по причине средств, к которым прибегал Д. Магаршак при переводе, и о которых говорилось выше), то и Обломов не смог стать отцом для слуги Захара. К. Теста считает, что именно поэтому “во время встречи перед церковью Захар обращается к Штольцу — тому настоящему, хотя и промежуточному, “отцу” в романе с настойчивым “батюшка... отец родной” (Testa, 1994: 416). В результате перевода этого об ращения как “sir” искажается смысл романа.
Магаршака, внимания требуют передача идиом, поговорок, фразеологически устойчивых и свободных сочетаний, некоторые грамматические вопросы перевода. С точки зрения перевода лексических единиц, не смотря на некоторые ошибки переводчика, перевод Д. Магаршака можно считать достаточно удачным.
1. Гончаров И. А. Обломов / Авт. послесл. В. А. Котельников. — М.: Просвещение, 1989. — 448 с.: ил.
2. Ж. Первый венгерский перевод “Обломова” И. А. Гончарова // Studia Slavica Hung. — Vol. 38/1—2. 1993. — P. 229—239.
3. И. Искусство перевода. — М.: Прогресс, 1974. — 398 с.
4. К. И. О передаче собственных имен во французских переводах // Тетради переводчика. Вып. 18. М.: Межд. отношения, 1981. — С. 77—82.
5. Федоров А. В.
6. C. Time after Time: The Temporal Ideology of Oblomov // Slavic and East European Journal. — Vol. 38, № 4 (Winter 1994). — P. 561—573.
7. Goncharov I. Oblomov. Translation and With an Introduction by David Magarshack. Harmondsworth. Penguinbooks. 1980.
8. C. Goncharov’s Oblomov: Fragmentation, Self-marginalization, Cockroachers // Canadian-American Studies. — Vol. 28, № 4 (Winter 1994). — P. 399—418.