• Приглашаем посетить наш сайт
    Толстой (tolstoy-lit.ru)
  • Белкин. Образ Волги-реки в структуре романа И. А. Гончарова «Обрыв».

    Белкин Д. И. Образ Волги-реки в структуре романа И. А. Гончарова «Обрыв» // И. А. Гончаров: Материалы Международной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова и др. Ульяновск: ГУП «Обл. тип. "Печатный двор"», 1998. — С. 186—195.


    ОБРАЗ ВОЛГИ-РЕКИ В СТРУКТУРЕ РОМАНА
    И. А. ГОНЧАРОВА “ОБРЫВ”

    Социологический анализ романов и повестей классиков русской литературы, культивировавшийся в сталинскую эпоху и затянувшийся до последних лет, оттеснял и умалял такую важную часть структуры художественного произведения, как показ процесса воздействия национального пейзажа, всей окружающей природы на характер героя, на его мировосприятие. Именно воспроизведение разнообразных обстоятельств, формирующих личность, и составляют одну из привлекательных сторон романов И. А. Гончарова.

    При главенстве социологического анализа обойденной оказывается такая особенность могучего таланта И. А. Гончарова, как ненавязчивое изображение картин русского пейзажа, прямое и опосредованное влияние их на склад характера романных персонажей.

     А. Гончарова, нам мало попадалось. О красочном мире русской природы в книгах этого классика пишут попутно. К наиболее известным здесь относится интересная, но противоречивая работа 1929 г.1

    Литературоведы часто сравнивали и сравнивают художественный мир Гончарова с творчеством И. С. Тургенева, с его романами и их персонажами, однако отличительные особенности картин родной природы, ее рек и лесов, изображенных Гончаровым, остаются, как нам представляется, без должного пояснения, вне обстоятельных характеристик2.

    Правда, в середине XX в. один из виднейших исследователей творчества И. А. Гончарова проф. А. Г. Цейтлин справедливо утверждал, что в романе “Обрыв” ярко показаны “русская жизнь, изображены русские люди, запечатлена чудесная природа Поволжья. В русской литературе немного произведений, где пейзаж играл бы такую существенную роль, вплетаясь в повествование и участвуя в нем”3.

    В настоящей работе, посвященной роману “Обрыв”, речь идет о внешних и внутренних связях образа Волги-реки с судьбами и настроениями героев книги, их нравственными и эстетическими взглядами.

    Вспомним: своей растянутостью “петербургская” часть “Обрыва” резко отличается от последующих, богатых событиями, а главное — объединенных волжской стихией. Введение в структуру книги знаменитой русской реки придает динамику частям романа, рисующим жизнь хозяев и обитателей Малиновки. Образ Волги-реки весьма активно вплетается в судьбы, в повседневную жизнь практически всех персонажей романа. Река Волга — это та часть его композиции, которая позволяет автору передавать весь образ жизни персонажей. События в “Обрыве” выходят благодаря реке Волге за рамки родного гнезда, за узкий круг родственных и дружеских связей. Именно в соприкосновении с Волгой с особой ясностью обнаруживаются ведущие черты характера Веры, Райского, Тушина, Викентьева и др. Гончаров описал удивительные картины волжских просторов, какими они предстают с высокого правого берега.

    людям, проживавшим на ее крутых и пологих берегах, и Радищев, и Островский, и Некрасов, а также Гончаров и Максим Горький. Эта могучая река, как убедительно показали отечественные писатели, влияла на судьбы многих поколений россиян, на формирование их характеров и поведения. Однако каждый из них, обратись к теме Волги, находил здесь свои образы, свои краски. По-своему воспел Волгу И. А. Гончаров. Он видел в ней, в пейзажах, ее окружавших, прежде всего тягу к гармонии, к красоте. Для писателя Волга, жители ее берегов — это неотъемлемая часть России, ее вчерашний, сегодняшний и завтрашний день. Внесение реки Волги в композицию “Обрыва” во многом помогло Гончарову — и это будет прослежено чуть ниже — изобразить неповторимость и индивидуальность действующих лиц.

    Река Волга, ее образ, показан в “Обрыве” в летние месяцы, да и сам роман зародился на ее берегу, недаром Гончаров многократно подчеркивал это обстоятельство4.

    “В 1849 г. я уехал на Волгу, в Симбирск, на родину — и там в течение четырех летних месяцев у меня родился и раз вился в обширную программу план нового романа, — именно “Обрыв”. Он долго известен был в кругу нашем под именем “Художника”, то есть “Райского”. Я продолжал обрабатывать в голове “Обломова” и также “Обрыв”, набросав, по обыкновению, кучи листков, клочков с заметками, очерками лиц, событий, картин, сцен и проч.”5

    Перечисляя в “Необыкновенной истории”, какие эпизоды он излагал Тургеневу, Гончаров не забывает упомянуть и про “картины Волги”. В 1870 г., спрашивая свою корреспондентку: “А сказать ли, когда задуман этот роман?” — писатель отвечает: “В 1849, когда я сам был на Волге — и хотя я там родился, но тут как будто в первый раз увидел этот край и людей. Там задумана была и Вера, никогда не существовавшая — это мой тогдашний идеал. Марфиньки никакой я не знал никогда, а в Бабушке воплотились некоторые черты моей матери — как я замечаю теперь сам (когда вся она вылилась у меня) — еще другой старухи, которую знал студентом в Москве”6.

    В том же письме Гончаров уточнял, что молодых людей, подобных Волохову, он видел “десятками” “в 1862 г. и в Москве и на Волге”7.

    “Обрыва”, оказалась причастной к судьбам выведенных в книге персонажей.

    Существует давнее мнение, будто разбросанные в разных местах гончаровских творений “темы пейзажа” окончательно отступают на задний план в “Обрыве”8. Одна из причин тому, утверждает исследователь, — “сами герои романа. Они — горожане, далекие от жизни природы”9.

    Несправедливость цитированного вывода более чем очевидна: и Марфинька, и Вера, и Тушин, и Бабушка, да и другие персонажи, постоянно общающиеся с ними, — все эти обитатели Малиновки и Заволжья не представляют своей жизни вне родных мест подле Волги. И утверждать, будто персонажи “Обрыва” “далеки от жизни природы” — значит не читать роман.

    Река Волга у Гончарова больше, чем просто “предмет природы”. Общаясь с нею, чаще опосредованно, чем лично, персонажи романа, подчас не замечая того, сами приоткрывают свой характер, мечты и настроения. Вне реки Волги роман вряд ли мог быть построен. Его действие невозможно, к примеру, “на берегах Невы”; или где-то вне России, как, скажем, роман И. С. Тургенева “Дым”; трудно представить поступки и судьбы героев “Обрыва” в другой российской провинции, где нет могучей Волги. Исторически сложившийся уклад жизни во многом предопределен местом действия. Так, в “Обрыве” “с одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой — широкие поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось далью синевших гор” (ч. I, гл. VII). Это и география романа, и указание автора на главный пейзаж его книги. А вот и топография “Обрыва”: это краткое описание маленького родового имения, доставшегося Борису Райскому “от матери”. “Оно все состояло из небольшой земли, лежащей вплоть у города, от которого отделялось полем и слободой близ Волги, из пятидесяти душ крестьян, да из двух домов — одного каменного, оставленного и запущенного, и другого деревянного домика, выстроенного его отцом” (ч. I, гл. II). Здесь-то и жила Бабушка с двумя, тоже двоюродными, внучками-сиротами.

    “Обрыве” нет пейзажа тушинской “берлога”, тушинского “Дымка”10. Причина тому, на наш взгляд, в местонахождении имения Ивана Иваныча с паровой лесопилкой. Физически оно далеко от Волги, а ей подчинена в романе вся композиция, вся структура. Не будем забывать, что индивидуальность гончаровского пейзажа — это волжский простор.

    Знаменитая река обладает иной раз переносным, а то и судьбоносным значением и смыслом. Эта гончаровская иносказательность проступает в книге осторожно и ненавязчиво. Так, в пятой части романа, после исповедального разговора Веры с Тушиным, последний, простившись с ней, “так погнал лошадей с крутой горы, что чуть сам не сорвался с обрыва... Однако опоздал переправиться за Волгу, ночевал у приятеля в городе и уехал к себе рано утром” (ч. 5, гл. V).

    Но ведь несколькими страницами выше Тушин рассказывал Татьяне Марковне Бережковой, что у него “свой крепкий паром... с крытой беседкой” (ч. 3, гл. XIII).

    Многозначно и другое утверждение И. И. Тушина, обращенное к Вере: “спасайтесь за Волгу” (ч. 3, гл. XIII). Туда, за Волгу, в гости к попадье, множество раз исчезает, спасаясь от навязчивых наблюдений Райского, Вера. Недаром за Волгу переезжает, собираясь замуж, и простоватая Марфинька.

    “Обрыва” можно видеть в тесной связи действующих лиц с волжскими пейзажами, четкими и осязаемыми. Последние то подробно воссозданы автором, то попутно лишь упомянуты. Образ Волги, ее присутствие ощущается буквально во всех эпизодах романа, образ реки пронизывает все клеточки произведения. Волга-матушка, как часть романной структуры, влияет на ход действия. Именно переезды Веры за Волгу-реку, в Заволжье, составляют важную событийную сторону произведения, раскрывают существенные черты непросто го характера героини, влияют на переживания то Райского, то Тушина...

    Забегая вперед, отметим: Волга — доминанта русского пейзажа в книге Гончарова. С точки зрения частоты упоминаний и обстоятельного описания реки, примечательны первые части романа, где речь идет о свежих впечатлениях Райского после его приезда в Малиновку. “Райский бросил взгляд на Волгу, забыл все и замер неподвижно, воззрясь в ее задумчивое течение, глядя, как она раскидывается по лугам широкими разливами.

    Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывала подножья гор. В разных местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе рядами висели облака.

    Марфинька подошла к Райскому и смотрела равнодушно на всю картину, к которой привыкла давно” (ч. 2, гл. III).

    За этим эпитетом “равнодушно” Гончаров осторожно подсказывает читателю малую поэтичность младшей из сестер.

    “Обрыве” Гончаров выступает великим живописцем, чрезвычайно близким к русским художникам-передвижникам, еще многие годы тому назад утверждал и другой биограф писателя. Он справедливо констатировал, что читателей глубоко волнуют “просторы, высокие берега, могучее дыхание Волги, свежесть и зелень прибрежных садов и рощ, восходы солнца и вечерняя тишина, пение птиц и сильные грозы”, поскольку вся эта красота и сила русской земли, русской природы запечатлены с изумительной верностью и яркостью”11.

    Более 70 раз встречаются в романе то развернутые, то краткие описания пейзажей знаменитой реки. Рядом с упоминанием ее имени собственного Гончаровым воссозданы колоритные сцены как на ее водной глади, так и на берегу. Читатель видит и движение парома, и лодочников, перевозящих персонажей “Обрыва” то в Заволжье, то в Малиновку. В знаменитой реке купаются, дают обещание переплыть Волгу; наконец, сплавляют по ней лес...

    Да, Волга — доминанта летних пейзажей, однако привычных эпитетов у реки нет. Правда, выявился один — “задумчивая”. Зимних волжских картин, как подметили исследователи, в книге нет.

    Все же большая часть описаний реки и примыкающих к ней картин природы носят подчинительный характер: в том смысле, что волжские пейзажи редко даны от лица автора, а сопрягаются с кем-то из персонажей, приоткрывая одну или несколько черт или свойств характера. Так, упоминания о Волге вызывают у Татьяны Марковны опасения и беспокойство за переправу близких ей через реку. О красотах Волги она практически не говорит.

    Образ Волги помогает автору ярче, убедительнее показать внутренние противоречия тогдашней России.

    “Обрыве” в той или иной форме причастны к образу художника-дилетанта Бориса Райского. Они исподволь приоткрывают его мятущуюся натуру, искреннюю тягу к прекрасному, его желание написать роман на основе волжских впечатлений, или посвятить Волге-реке законченную картину.

    “Он невольно пропитывался окружающим его воздухом, не мог отмахаться от впечатлений, которые клала на него окружающая природа, люди, их речи, весь склад и оборот этой жизни” (ч. 2, гл. X). Однако все его творческие попытки начинаются и оканчиваются этюдами, ни об одной оконченной картине в романе не говорится: да этого и не могло быть!

    Райский в Малиновке “убаюкивался этой тихой жизнью, по временам записывал кое-что в роман: черту, сцену, лицо, записывал бабушку, Марфиньку, Леонтия с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и деревень, ловил в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки, и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал в портфель, чтоб “со временем” обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет” (ч. 2, гл. XIII).

    Райский не способен к труду ради воплощения своих замыслов; хотя его интерес к Волге и к живописи ведет свое начало с детства, с ранней юности.

    Когда бабушка по приезде внука пыталась что-то пояснить ему по хозяйству, тот стал зевать, “срывал васильки и пристально разглядывал мужиков”. Но вот бабушка “что-то затолковалась с мужиками, а он прибежал в сад, сбежал с обрыва вниз, продрался сквозь чащу на берег, к самой Волге, и онемел перед лежавшим пейзажем”.

    “... он долго стоял и, закрыв глаза, переносился в детство, помнил, что подле него сиживала мать, вспоминал ее лицо и задумчивое сияние глаз, когда она глядела на картину...

    Борис уже не смотрел перед собой, а чутко замечал, как картина эта повторяется у него в голове...

    Он пошел тихонько домой, стал карабкаться на обрыв, и картина как будто зашла вперед его и легла перед глазами” (ч. 1, гл. X).

    Справедливо признать, что И. А. Гончаров наделил симпатичных ему персонажей “Обрыва” собственной любовью и неравнодушием к Волге. И это искреннее чувство присуще, как увидим, и Вере, и несколько в ином аспекте Тушину...

    Свободолюбие Веры, порывистость, да и решительность ее натуры часто проявляются в том, что она одна то поздно вечером, то утречком — в любое время суток незаметно для других переправлялась за Волгу. Нельзя не признать, что волжские просторы благотворно воздействуют на характер девушки, влияют на развитие действия романа, раскрывают внутреннюю силу героини.

    “Обрыва” в том, что волжские пейзажи, написанные от имени автора, встречаются реже, чем их замечают персонажи книги, любуются или говорят о них. Для примера приведем два авторских пейзажа: “Волга задумчиво текла в берегах, заросших островами, кустами, покрытая мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а на них синел лес; кое-где белел парус, да чайки, плавно махая крыльями, опускаясь на воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун” (ч. 1, гл. X).

    Но вот на смену лету приходит осень: “На всем лежал какой-то туман. Даже птицы отвыкли летать к крыльцу, на котором кормила их Марфинька. Ласточки, скворцы и все летние обитатели рощи улетели, и журавлей не видно над Волгой. Котята все куда-то разбежались. Цветы завяли, садовник выбросил их, и перед домом, вместо цветника, лежали черные круги взрытой земли, с каймой бледного дерна, да полосы пустых гряд. Несколько деревьев завернуты были в рогожу. Роща обнажалась все больше и больше от листьев. Сама Волга почернела, готовясь замерзнуть” (ч. 5, гл. XI).

    Таким образом, не всегда поводом к изображению волжских пейзажей выступают переживания действующих лиц.

    Красоты Волги-матушки многогранны, они не только уносят Райского в мир детства, но помогают даже вспомнить стихи И. И. Дмитриева, что учил когда-то. Взволнованно он повторяет их Марфиньке, натуре непоэтической:

    О Волга пышна, величава,

    Склонить свое вниманье к лире
    Певца, незнаемого в мире,
    Но воспоенного тобой... (ч. 2, гл. II)

    Увлечение Верой стихийно ослабляет интерес и внимание Райского, как художника, к картинам Волги, хотя поэзия волжских пейзажей, утонченное их восприятие характерно в первую очередь именно для Райского и Веры. По справедливому наблюдению В. А. Недзвецкого, оба они — “личностно-развитые” персонажи гончаровского романа12“Обрыве” виды и картины природы “окончательно отступают на задний план”13 совершенно несправедливо.

    Образ Волги в романе многогранен: перед нами пример взаимопроникновения в этот образ поэзии и прозы. Если приверженцев поэтического восприятия волжских просторов мы уже называли, то для Марфиньки, Бабушки, Тушина эстетическая сторона Волги заметно заслонена практической, деловой. Если для Марфиньки характерно внешнее общение с природой (птицы, цветы, кролик), то Верочке присуща внутренняя близость к образу Волги. Сельские пейзажи с самого раннего возраста окружали обеих внучек-сироток и по-разному отложились в их душах. Когда Райский, досадуя на себя, задает Вере весьма неуместный вопрос: “Но что же вы любите? Книгу, цветы?

    То слышит ответ уважающей себя девушки:

    — Цветы? Да, люблю их вон там, в саду, а не в комнате, где надо за ними ходить.

    — Да, этот уголок, Волгу, обрыв, — вон этот лес и сад — я очень люблю! — произнесла она, и взгляды ее покоились с очевидным удовольствием на всей лежавшей перед окнами местности.

    — Что же вас так привязывает к этому уголку?

    Она молчала, продолжая с наслаждением останавливать ласковый взгляд на каждом дереве, на бугре, и, наконец, на Волге” (ч. 2, гл. XVI).

    Как отмечалось, река Волга, ее образ — важный структурный компонент романа. Река то объединяет, то разъединяет героев, активно участвуя в их жизни, в их судьбе. Вспомним некоторые эпизоды:

    “Райский посмотрел с обрыва на Волгу: она сверкала вдали, как сталь. Около него, тихо шелестя, летели с деревьев увядшие листья. “Там она теперь, — думал он, глядя на Волгу. — И ни одного слова не оставила” (ч. 4, гл. VIII). “Вера не вынесла бы грубой неволи и бежала бы от бабушки, как убегала за Волгу от Райского...” (ч. 4, гл. IX) “Бабушка отпускала Марфиньку за Волгу, к будущей родне, против обыкновения, молчаливо, с некоторой печалью” (ч. 5, гл. VI). “У него даже волосы поднялись на голове.

    — Ты здесь не за Волгой!..

    ” (ч. 4, гл. VIII) “Сколько раз он (Тушин — Д. Б.) подъезжал к берегу, глядя на противоположную сторону! Как хотелось ему вскочить на этом коне на отваливающийся паром и взобраться на гору, узнать, спросить...” (ч. 4, гл. XV) Волга не является препятствием к решению сложных человеческих отношений; она только подчеркивает это. Сближения и размолвки романа свершаются как при личных встречах, так и опосредованно, но всегда благодаря Волге.

    “понукающий окрик” подымаются в Малиновку Вера, покинувшая Заволжье, и сильно промокший на обрыве Райский. Последнему помог влезть в крытую линейку ее владелец — Иван Иваныч Тушин. И когда Татьяна Марковна попыталась познакомить внука с гостем, тот, кланяясь, отвечает: “Мы уже познакомились” (ч. 3, гл. XIII).

    “в поле за Волгой, куда он проникал вслед за ней” (ч. 5, гл. VI).

    Из сказанного видно, что волжская природа, как и сама знаменитая река, служила героям Гончарова далеко не только в хозяйственном плане, как это утверждал исследователь в далеких теперь 20-х годах14.

    Река Волга — это одновременно и устоявшееся явление, что так любил И. А. Гончаров, и ежесекундно меняющееся.

    Как было прослежено на приведенных выше примерах, пейзажи Волги далеко не всегда статичны. Наконец, роману “Обрыв” присуща такая особенность русской классической литературы, как созвучие, гармония настроения героя, его мироощущения, его душевного состояния с окружающей природой. К примеру, соловьиная ночь Викентьева подле Марфиньки в бабушкином саду близ Волги.

    “Обрыве” составляет тот структурный элемент, который способствует и помогает читателю понять духовные искания гончаровских героев, этих людей середины XIX в., их надежды, настроения, их духовные запросы, наконец, силу любви. Если мир русской природы в романах И. С. Тургенева тесно связан с Орловской и Курской губерниями, то огромная любовь к русской природе у И. А. Гончарова сосредоточена на Волге, ее просторах, ее берегах и, конечно же, на людях, там живущих.

    Примечания

    1 Гречишников Вл. Пейзаж в романах Гончарова // Русский язык в советской школе. М., 1929. С. 21—32.

    2  В. А.  84—89.

    3 Цейтлин А. Г. Иван Александрович Гончаров. — М.: Изд. МГУ, 1952. С. 43.

    4  А. Гончаров. Собрание сочинений в 8 т. (Б-ка “Огонек”). — М., 1952. Т. 8. С. 252.

    5  254.

    6 Там же. С. 400.

    7  403.

    8 Гречишников Вл. Указ. соч. С. 22.

    9

    10  29.

    11 Рыбасов А. Гончаров И. А. (ЖЗЛ). — М., 1957. С. 320.

    12 Недзвецтй В. А.  А. Гончаров — романист и художник. — М.: МГУ, 1992. С. 65.

    13 Гречишников Вл. Указ. соч. С. 22.

    14 Там же. С. 27.