• Приглашаем посетить наш сайт
    Куприн (kuprin-lit.ru)
  • Быков. И. А. Гончаров — писатель и критик в свете концепции "русская критика против русской литературы" А. Л. Волынского

    Быков А. В. И. А. Гончаров — писатель и критик в свете концепции «русская критика против русской литературы» А. Л. Волынского // Гончаров И. А.: Материалы Международной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова, А. В. Лобкарёва, И. В. Смирнова; Редкол.: М. Б. Жданова, Ю. К. Володина, А. Ю. Балакин, А. В. Лобкарёва, Е. Б. Клевогина, И. В. Смирнова. — Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2003. — С. 320—326.


    А. В. БЫКОВ

    И. А. ГОНЧАРОВ — ПИСАТЕЛЬ И КРИТИК В СВЕТЕ
    КОНЦЕПЦИИ «РУССКАЯ КРИТИКА ПРОТИВ
    РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ» А. Л. ВОЛЫНСКОГО

    Полузабытый ныне Аким Львович Волынский (1861—1926) был одним из «отцов-основателей» новой критики серебряного века наряду с Мережковским и Розановым. Под новой критикой надо понимать критику, тяготеющую к опоре на идеалистическое мировоззрение: символистскую, религиозно-философскую и импрессионистическую. «Борьба за идеализм» (1900) — так называлась одна из книг Волынского. Борьбой за идеализм против материализма революционно-демократической критики 60-х годов была полна другая, первая его книга — «Русские критики» (1896), принёсшая ему шумную, даже скандальную славу.

    В начале 90-х годов XIX века остро стоял вопрос о том, как преодолеть упадок современной литературы и в чём его причины. В 1893 году вышла известная книга Мережковского, посвящённая этому вопросу. Но на взгляд многих критиков (и Волынского в первую очередь), Мережковский не назвал главной причины, состоящей в господстве в русской культуре утилитарно-материалистической философии и эстетики, начало которому положено в 60-е годы русской критикой.

    Итак, русская утилитарная критика, начиная с Белинского, не смогла достойно оценить идеалистические в своей глубине искания великой русской литературы. Борьба с идеализмом в литературе, по мнению Волынского, и привела к упадку. Правда, под его горячую руку попал в этой связи и такой критик-идеалист, как Аполлон Григорьев, «повинный» в сумбурности мировоззрения, которое не позволило ему верно оценить русскую литературу. Такова концепция русского литературного процесса XIX века Волынского, которую мы назвали «русская критика против русской литературы». Название концепции довольно условно и восходит к фразе Елены Толстой, одного из немногих исследовательниц, пишущих о Волынском, о том, что он рисует «историю русской критики как борьбу её с русской поэзией, с Пушкиным»*1. Во многом эта концепция предвосхищает концепцию И. В. Кондакова о двух линиях в русской культуре: центростремительной (классическая русская литература) и центробежной (публицистическая критика)*2.

    Итак, исходя из своей концепции, Волынский считал своим долгом обличать утилитаризм критики и защищать от неё русскую литературу. Гончаров был для него одним из лучших русских писателей-классиков, который в критике не получил достойной интерпретации. Волынский написал о нём немного, и его суждения о писателе всегда были связаны с критикой: в статье-некрологе 1891 года он дал общую характеристику творчества Гончарова, его писательской индивидуальности, разобрал основные критические высказывания о нём, оценил его как критика. Эта статья относится к самому раннему периоду критической деятельности Волынского, его концепция ещё не сформировалась, но явно наметилась. Затем в книге «Русские критики» он кратко касается Гончарова по разным поводам: в связи с воспоминаниями писателя о Белинском и при анализе критических высказываний о нём Д. С. Мережковского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, А. А. Григорьева. Кроме того, в некоторых статьях Волынский использует понятие «Обломовка» для описания современного состояния русского общественного сознания.

    В статье-некрологе в связи со смертью Гончарова Волынский выражает свой критичный взгляд на состояние современной литературы периода конца 80-х — начала 90-х годов, времени упадка, когда писатели-классики, истинные «писатели-артисты» уходят, остаются литературные подмастерья.

    Противопоставив Гончарова как истинного художника современным ремесленникам, Волынский охарактеризовал его психологические и писательские особенности по сравнению с другими русскими классиками. Жившая в писателе «какая-то особая, насмешливо-лукавая, обличительно тонкая, дружеская любовь к России»*3 позволила ему правдиво отразить типические картины русской жизни. Этим отношением к России, а также пренебрежением ко всему шумному, напускному Гончаров отличался, по мнению Волынского, от Тургенева с его аристократическим высокомерием.

    «В литературной деятельности Гончарова нет ни одного шумно-яркого момента <···>, но в ней нет ни одной резко фальшивой ноты»*4, А, которые иногда проскальзывают у Достоевского и Толстого в увлечении нравственной проповеди. Гончаров, по-барски несуетливый, «пренебрегал всем тем, что могло бы вывести его из сферы чистого искусства»*5. Это Волынский объяснил тем, что у писателей различные тапы миросозерцания. У Гончарова оно художественно-эстетическое, у Достоевского — религиозно-философское, у Толстого — нравственно-философское. Гончарову-писателю, по мнению Волынского, свойственны ясность, простота, «художественная мягкость, спокойная объективность, эстетическая нежность»*6, которых не хватало другим. «Свою художественную задачу Гончаров исполнил исключительно художественными средствами, литературным талантом — огромным, сильным, оригинальным»*7. Критик также подчеркнул единство прекрасной формы и глубокого содержания в классически вечных произведениях Гончарова. Волынский защитил его от обвинений в безыдейности. Высокое искусство не может быть безыдейным. Оно всегда «проникнуто самыми возвышенными идеальными стремлениями». И Гончаров «один из самых сильных представителей русского искусства. В ярком созвездии Тургенева, Толстого, Достоевского имя Гончарова горит своим ясным, удивительно ровным и спокойным светом»*8.

    Итак, Волынский определил Гончарова как истинного художника-творца. Однако в России, где литература тесно переплелась «с делом публицистического учительства»*9, к великому писателю критика отнеслась во многом несправедливо.

    Белинского Волынский всегда считал лучшим русским критиком. Однако и он не избежал многих ошибок, связанных с последним «публицистическим» периодом его деятельности. Уже в 1891 году у Волынского начинают нарастать нотки недовольства, вылившиеся в полные разоблачений статьи 1893 года, вошедшие в книгу «Русские критики». Белинский не смог верно оценить талант Гончарова, обвинил его в том, что он «художник, и больше ничего»: «» (слова Белинского). Волынский берёт писателя под защиту. «Искусство на той высоте, на которую оно поднимается в «Обыкновенной истории», «Обломове», имеет высокое нравственное и воспитательное значение»*10. Однако оно действует не прямыми нравоучениями, а через живые и яркие образы проникает в глубь сознания читателя. Высокое искусство делает человека нравственно лучше, не ставя себе такую цель. Волынский восстал против требований к искусству позднего Белинского заниматься решением насущных проблем современности, совершенно так же он в позднейших статьях защитил Пушкина от аналогичных претензий*11.

    Однако в целом Волынский высоко оценил статью критика о Гончарове. Белинский обрисовал основные черты его поэтического таланта «с необычайной силой и ясностью»*12, так что остальные критики в этом вопросе лишь повторяли его.

    Аполлон Григорьев в своих ранних статьях дал Гончарову, на взгляд Волынского, довольно туманное, неглубокое и противоречивое объяснение. Приведя его многочисленные высказывания о писателе, Волынский вскрыл это противоречие. В одном месте критик называет Гончарова внешним талантом без стремления к идеалу, в другом — высоким художником, истинным поэтом. Волынский этому противопоставил свою концепцию таланта. Внешних талантов вообще не бывает. «Талант, если он талант, а не тень таланта, есть всегда нечто внутреннее, идейное, возвышенное»*13, талант всегда содержателен. В романах Гончарова высокий художник и глубокий знаток русской жизни неотделимы друг от друга.

    Гораздо благожелательнее Волынский отнёсся к добролюбовской интерпретации романа «Обломов». Однако позднее, в 1894 году, в статье о Добролюбове (в книге «Русские критики») Волынский более суров. Он отверг однозначно отрицательную трактовку образа Обломова и Обломовки Добролюбовым. Критик, считает Волынский, не увидел в Обломове внутреннего духовного совершенства, его прекрасную душу. Не раскрыл его суть, а также суть Обломовки, этой страны «спящих сил, бесплодных, но высоких порывов». По мнению Волынского, роман Гончарова предоставляет для критика «драгоценнейший бытовой и психологический материал». Обломовка-это сама Россия, затаившая свои богатые силы, страна «с глубокими моральными запросами»*14. Кроме того, статья Добролюбова переполнена публицистическими фразами.

    Единственно, с чем согласен Волынский у Добролюбова, это огромная типическая сила образа главного героя. Это, по мнению Волынского, именно тип, а не символ. По этому поводу он даже спорил с Мережковским, разбирая его книгу «О причинах упадка и новых течениях в современной русской литературе» (1893): «Обломов не символ, а тип, идейное обобщение целой стороны русской жизни»*15

    Главным типическим обобщением романа критик считал не «обломовщину», а Обломовку — олицетворение всей спящей, бездвижной России, олицетворение отрицательной её стороны. Этот образ Волынский достаточно часто использовал в своих публицистических статьях. Например, в работе «Свободная критика перед судом буржуазного либерализма» (1893), направленной против утилитарной критики, которая порождена русским историческим бытовым складом, — Обломовкой. Основные черты жизни в Обломовке таковы: умственная апатия и невежество народа, централизация всей культурной работы в руках немногих, малое число энергичных практических деятелей, — приводят к тому, что писатель и критик вынуждены заниматься экономическими и политическими вопросами, забывая о высших духовных целях.

    Таким образом, круг замыкается: соглашаясь с добролюбовской общественной трактовкой романа, немного переосмыслив (назвав другим термином), Волынский использует её для доказательства необходимости борьбы с авторитетом таких критиков, как Добролюбов.

    В связи с этим в романе Волынскому наиболее близок образ Ольги, стремившейся разбудить в Обломове его духовные силы. В статье о Писареве (в книге «Русские критики») Волынский сочувственно отзывается о ранней трактовке критиком этого образа в свете идей эмансипации. Ольга — сильная, богатая и, главное, деятельная натура, неудовлетворённая окружающими её условиями, воплощение идеи протеста, необходимости творческого пересоздания жизни. В дальнейшем, в период расцвета своего утилитаризма, Писарев абсолютно отверг творчество Гончарова за безыдейность.

    Волынский защитил образ Ольги и от А. Григорьева, который, по его мнению, впал «в грубое мещанство мысли и вкуса»*16, когда в статье о Тургеневе раскритиковал образ Ольги и предпочёл ей образ Агафьи Матвеевны Пшеницыной в связи со своими почвенническими симпатиями к народному «смирному» типу.

    Итак, на взгляд Волынского, даже лучшие представители русской критики не смогли правильно оценить творчество великого писателя. Профессиональным критикам противопоставлен сам Гончаров. Писатель «оказался лучшим истолкователем своих собственных художественных созданий». «Когда талант художника, — считает Волынский, — счастливым образом соединяется с талантом простого холодного разумения, получается настоящая критика»*17. Таким образом, он высоко оценил Гончарова-критика и выделил основную особенность писательской критики: единство художественного и аналитического начал. Гончарова-критика, как и писателя, отличает редкая простота, правдивость, искренность. Волынский разобрал лишь одну статью писателя — «Лучше поздно, чем никогда». В ней Гончаров показал творческий процесс изнутри, раскрыл его психологические основы, «изгибы творчества, формы поэтического воспроизведения, влияние жизни на талант»*18, уловил особенности собственного таланта, а также нарисовал бытовые условия, в которых сложилась всероссийская обломовщина.

    В статье о Белинском Волынский снова обращается к критическому наследию Гончарова. Во-первых, рисуя личность критика, он использует материал критико-мемуарной статьи «Заметки о личности Белинского», а во-вторых, анализирует ту же статью по более принципиальному вопросу, прямо касающемуся его концепции. Волынского волновал вопрос о необразованности или о недостаточной образованности Белинского. Здесь он с Гончаровым резко разошёлся.

    Писатель оценил Белинского с большой простотой, по-отечески, «но едва ли всё-таки вполне справедливо»*19. Волынский полемизирует с Гончаровым, который взял Белинского под защиту, утверждая, что критик был достаточно образован, что для образования не обязательно заканчивать университет, знания можно черпать из общения с товарищами, из чтения книг, которых Белинский перечитал бесчисленное количество. Волынский, иронически излагая мысли Гончарова, отметил, что писатель защищает Белинского как одного из лучших обитателей Обломовки. Ведь обломовцам строго научное и философское образование не нужно. Так зачем же нападать за это на лучшего из них (Белинского), тем более, что он такой горячий поклонник искусства?

    чётких эстетических критериев, без которых, как считает Волынский, невозможна истинная критика. Поэтому Белинский с его почти безупречным художественным вкусом и безмерной любовью к литературе столь мало повлиял на последующую критику. Волынский справедливо вопрошает: «Куда исчез тот огонь, который горел в статьях Белинского и оттуда переливался в читающее общество? Современная критическая литература мертва и потеряла всякий интерес для читающей публики»*20.

    В советском литературоведении о Волынском сложилось много предвзятых и совершенно несправедливых мнений, которые иногда могут повторяться в современных исследованиях. Например, будто критик был адептом теории искусства для искусства*21 или будто он яростно боролся «»*22. Разоблачением последнего утверждения может служить отношение Волынского к Гончарову. Критик, высоко ставя художественный талант писателя, одной из главных его черт считал огромную реалистическую силу, объективность в изображении типических картин русской жизни.

    Итак, высоко оценивая творчество Гончарова, а также полемизируя с русской критикой, главным образом, с Белинским, положившим начало концепции Гончарова — чистого художника, Волынский заявлял, что произведения писателя представляют собой единство эстетического совершенства и глубины содержания. Бессилию профессиональной (главным образом, утилитарно-публицистической) критики Волынский противопоставил мастерство критики самого Гончарова.

    в русле общей концепции Волынского «русская критика против русской литературы». Отрицание материализма и публицистичности революционно-демократической критики и утверждение нравственной, религиозной и эстетической ценности русской литературы, которая для критики осталась недоступна — такой взгляд лежит в основе представлений многих критиков серебряного века, которые отрицали утилитарную интерпретацию литературы, стремились к её новой трактовке (например, Ю. Айхенвальд). И этот взгляд сформировался во многом благодаря Волынскому и, в частности, его интерпретациям творчества и критики Гончарова.

    Статья подготовлена при поддержке гранта Министерства просвещения РФ.

    Сноски

    *1 Е. Поэтика раздражения. М., 1994. С. 327.

    *2Кондаков И. В. Введение в историю русской культуры. М., 1994.

    *3Волынский А. Л.  10. С. 153.

    *4Там же. С. 154.

    *5Там же. С. 153.

    *6Там же. С. 153.

    *7Там же. С. 154.

    *8 163.

    *9Там же. С. 154.

    *10Там же. С. 154.

    *11Волынский А. Л. Русские критики. СПб., 1896. С. 112—120.

    *12 А. Л. Литературные заметки // Северный вестник. 1891. № 10. С. 156.

    *13Там же. С. 157.

    *14Волынский А. Л. Русские критики. СПб., 1896. С. 224.

    *15 721.

    *16Там же. С. 681.

    *17Волынский А. Л. Литературные заметки // Северный вестник. 1891. № 10. С. 160.

    *18Там же. С. 160.

    *19 А. Л. Русские критики. СПб., 1896. С. 16.

    *20 18.

    *21Черногаев С. П. Полемика вокруг наследия Н. Г. Чернышевского в России в конце XIX — начале XX вв.: Дисс.... канд. филолог. наук. Саратов, 1997.

    *22 Л. А. Волынский // Русская философия: Сл. М., 1999. С. 92

    Раздел сайта: