|
3
Личная жизнь Гончарова в конце 40-х годов отличалась такой же замкнутостью и бедностью внешних впечатлений, какие были ей свойственны и в более ранние годы. Летом 1847 г. Гончарову исполнилось 35 лет; он продолжал вести жизнь холостяка. Писатель попрежнему часто бывал у дружески относившихся к нему Майковых — смерть Валериана их еще более сблизила. Среди немногочисленных писем Гончарова, уцелевших от этого периода его жизни, имеется несколько неопубликованных его писем к «Юниньке» — Юнии Дмитриевне Ефремовой. В эту родственницу Е. П. Майковой Гончаров был немного влюблен и с нею он был откровеннее, нежели со многими другими своими друзьями. Письма эти довольно полно характеризуют занятия, интересы и быт писателя осенью и зимой 1847 г.
«Отчего же это Вы не читаете «Современника»? А здесь-то хлопочут посылать его к Вам. Рекомендую Вам там в октябрьской книжке письмо Герцена из Парижа, из Avenue Marigny». Гончаров имеет в виду первое по счету письмо этого цикла, в котором Герцен с исключительной резкостью ополчался против французской буржуазии. Тенденции «Писем из Avenue Marigny» не нашли себе положительного отклика у либеральных западников, вроде Боткина, Грановского, Анненкова и Корша16. Как характерно, однако, для Гончарова, что он никак не выражает своего отношения к новому произведению Герцена. Сам он в Петербурге почти ничего не пишет: «Благодарю Вас за участие к моим трудам. И тут утешительного нечего сказать. Нового ничего нет, я сомневаюсь и будет ли... Хожу, повеся нос, что не мешает мне, однако же, исправно кушать и почивать, ношу с собой везде томящую скуку. Ко всякому труду, особенно литературному, чувствую холод, близкий к отвращению...»17.
Впоследствии — в «Необыкновенной истории» — Гончаров скажет именно о своей жизни в Петербурге в 40-е годы: «Когда замечен был талант — и я, вслед за первым опытом, весь погрузился в свои художественно-литературные планы — у меня было одно стремление — жить уединенно, про себя. Я же с детства, как нервозный человек, не любил толпы, шума, новых лиц. Моей мечтой была не Молчалинская, а Горацианская умеренность, кусок независимого хлеба, перо и тесный кружок самых близких приятелей. Это впоследствии назвали во мне Обломовщиной» (НИ, 125).
«Я вслед за первым опытом весь погрузился в свои художественно-литературные планы». Это позднейшее заявление противоречит, казалось бы, приведенному выше письму к Ю. Д. Ефремовой. Однако факты говорят о том, что Гончаров действительно много работал в эти переходные годы.
Укажем прежде всего на то, что в «Современнике» за 1848 год появилась повесть Гончарова «Иван Савич Поджабрин», написанная им еще в 1842 г. Рукописи этого произведения не сохранились, и мы лишены возможности судить о том, насколько серьезной правке подверг романист этот свой ранний опыт. Укажем лишь на то, что критика встретила «Поджабрина» разноречивыми отзывами. «Отечественные записки» писали: «В «Поджабрине», как и в «Обыкновенной истории», почти одинаково обнаруживаются все данные таланта — и между тем, как то, так и другое произведение страдают равными, хотя и противоположными недостатками: в «Обыкновенной истории» голый скелет психологической задачи слишком резко выдается из-за подробностей; в «Поджабрине» частные, внешние подробности совершенно поглотили и без того уже небогатое содержание: оттого оба произведения — не художественные создания, а этюды, хотя правда этюды мастерские, блестящие ярким жизненным колоритом»18.
«Иване Савиче Поджабрине» было высказано на страницах «Современника» П. В. Анненковым. Оно не было благоприятным для писателя: «Г. Гончаров после превосходного романа «Обыкновенная история» написал повесть «Иван Савич Поджабрин». Мы скажем откровенно г. Гончарову, что шуточный рассказ находится в противоречии с самим талантом его. С его многосторонним исследованием характеров, с его упорным и глубоким трудом в разборе лиц дурно вяжется легкий очерк, который весь должен состоять из намеков и беглых заметок. Повесть перешла у него тотчас же в подробное описание поступков смешного Поджабрина и, потеряв легкость шутки, не приобрела дельность психологического анализа, в котором он высказал себя таким мастером. К слову пришлось сказать здесь, что не всякий способный на важный труд способен и на труд, так сказать, беззаботный. Последний требует особенного дарования. Только одна природная наклонность может указать, например, что в основании шутки должна непременно лежать серьезная идея, прикрытая тонким покрывалом блестящего изложения. Известно, что это составляет одно из существенных условий хорошей комедии, и в таком смысле шуточный рассказ еще ждет у нас творца своего неопытному глазу. Мы преследовали этот род везде, где он ни являлся, и тем более должны осудить в г. Гончарове. Впрочем это единственная вещь, написанная автором в прошлом году, и молчание его доказывает, если не ошибаемся, что он занят трудом, который лучше будет соответствовать высокому мнению, которое подал он о своем таланте первым своим произведением»19.
«Поджабрину», действительно, недоставало психологической глубины, в нем было много внешнего комизма. Это было вполне закономерно, поскольку очерки эти были написаны за шесть лет до их напечатания и за пять лет до появления «Обыкновенной истории». Анненков проявил в этом отношении непростительную небрежность, не обратив внимания на авторскую ремарку в конце журнального текста: «писано в 1842 году». Он рассматривал «Поджабрина» как произведение, написанное «в прошлом году», и предъявлял к нему требования, которым этот ранний нравоописательный очерк Гончарова не мог удовлетворить. Позднейшие критики не были так строги к «Поджабрину», в котором они отмечали и некоторые достоинства, и даже известные его преимущества перед первым романом, Гончарова. Так, рецензент «Современника» писал: «Может быть, многие не согласятся с нами; но, по личному убеждению пишущего эти строки, этот очерк в некотором отношении имеет даже преимущество перед «Обыкновенной историей». Если отделка частностей, обширность целого создания представляли более трудностей, а следовательно, и заслуг для автора, в последней, — то целость и оконченность более выиграли в небольшом очерке образа жизни жуира Поджабрина»20.
|