Демиховская О. А. «Послегончаровская» судьба Е. В. Толстой // И. А. Гончаров: Материалы Международной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова и др. Ульяновск: ГУП «Обл. тип. "Печатный двор"», 1998. — С. 311—315.
О. А. Демиховская
“ПОСЛЕГОНЧАРОВСКАЯ” СУДЬБА
Е. В. ТОЛСТОЙ
Елизавета Васильевна Толстая (1827—1877), дочь симбирских помещиков, 16-летней она появилась в Петербурге, в доме Майковых. В их салоне сходились представители столичной интеллигенции: Панаев, братья Достоевские, Григорович, Тургенев. Иван Александрович Гончаров, будущий автор “Обломова”, у Майковых был “своим”. Он преподавал старшим детям литературу, эстетику и много значил в развитии братьев. Аполлон стал видным лирическим поэтом, Валерьян — талантливым критиком. Когда Елизавета Васильевна появилась снова через 12 лет, осенью 1855 года, Гончаров уже известный писатель, только что вернулся из кругосветного путешествия. Он попал под обаяние Елизаветы Васильевны, ее чарующей красоты, доброго сердца, тонкого женского ума. В ней писатель увидел идеал женщины: “Она такое артистическое щеголеватое создание, она аристократка природы — ей дано все, чтоб быть единственной из числа немногих — возвышенностью характера, чистотой сердца, прямотой и достоинством”. Отъезд Е. В. Толстой в Москву 18 октября 1855 года вызвал целую серию писем Гончарова. От третьего лица своего “друга” он рассказывал о своей любви, о своих душевных муках. Но не Гончарову было суждено стать героем романа Е. В. Толстой, а ее кузену Александру Илларионовичу Мусину-Пушкину, блестящему офицеру, ярославскому помещику. Осенью 1856 года она уже была его невестой, а в январе 1857 года она вышла за него замуж.
По иронии судьбы И. А. Гончарову пришлось устраивать счастье Е. В. Толстой: по просьбе ее матери хлопотать перед Синодом о разрешении брака с двоюродным братом. Образ Е. В. Толстой жил в душе Гончарова, “и его чувство, художественно претворенное”, входило в его творчество. Два романа развиваются параллельно: один роман Гончаров переживает сам и излагает в письмах к Е. В. Толстой, другой — творит в форме литературного произведения, но также во имя ее. Письма же являются эскизами самых поэтических страниц романа “Обломов”, а Е. В. Толстая послужила прототипом образа Ольги Ильинской.
Какова же дальнейшая судьба Елизаветы Васильевны?
По архивным документам складывается впечатление, что сразу после бракосочетания она постоянно проживает в Петербурге. Ее первенец Семен родился 25 января 1858 года, через год после свадьбы, и был крещен в Исаакиевском соборе. Восприемниками были Владимир Николаевич Майков и Мария Николаевна Мусина-Пушкина1. С. А. Мусин-Пушкин учился в петербургской гимназии.
Через шесть лет, в 1863 году, Елизавета Васильевна уже овдовела, и ей пришлось воспитывать двух сыновей — Семена и Юрия. В госархиве Ярославской области сохранилось прошение от 31 июля 1871 года в Ярославское дворянское депутатское собрание Е. В. Мусиной-Пушкиной, мологской помещицы, вдовы капитана, опекунши над имением малолетних Симеона и Юрия, о внесении сыновей в родословную книгу2. 24 июня 1873 года она снова просит документ о записи сыновей в родословную книгу, сообщая: “Жительство имею временное в сельце Часково Мологского уезда, а постоянное в С.-Петербурге”3 также чаще всего пребывали в имении ее родителей в Симбирской губернии. Например, в 1870 году Андрей Желябов, студент Новороссийского университета будущий революционер-народоволец, свои каникулы провел в Симбирской губернии, будучи репетитором Семена и Юрия4.
Постоянное проживание Елизаветы Васильевны в Петербурге, а также раннее вдовство имеют причину: Александр Илларионович страдал психической болезнью, которая, видимо, и предопределила его смерть в 32 года. Он родился в 1831, а умер в 1863 году.
Елизавета Васильевна вырастила Семена прекрасным человеком, истинно русским интеллигентом. Феномен высокодуховной личности Семена Александровича объясняется огромной ролью матери в его воспитании.
С. А. Мусин-Пушкин (25 января 1858 — 21 августа 1907) был видным просветителем, философом-гуманистом, поэтом. В жизни и делах Ярославской губернии он играл такую значительную роль, что через несколько дней после его трагической смерти уже создана книга, посвященная его памяти. Строки, извлеченные из нее, наводят на грустные размышления: “Он не мог примириться с мыслью о неминуемой зависимости от тех самых людей, которые, пользуясь его положением, не гнушались затягивать ему петлю и удовлетворять свои хищнические инстинкты”5. Он пал жертвой интриг и роковых обстоятельств в расцвете сил и таланта, избрав путь самоубийства.
С. А. Мусин-Пушкин до конца жизни был уездным гласным, почетным мировым судьей, членом уездного училищного совета, затем — членом губернской земской управы. За 23 года он много сделал для Ярославской губернии, особенно в деле просвещения народа.
Именно С. А. Мусин-Пушкин вместе с поэтом Трефолевым, краеведом Якушкиным организовал подготовку к юбилею Пушкина в 1899 году. Как знаток поэзии, он в газете “Северный край” напечатал статью о Пушкине-лицеисте. Но особого внимания заслуживала выставка, основу которой составила уникальная коллекция Семена Александровича, уступавшая лишь петербургской и московской6. Душой юбилейной Некрасовской кампании в 1902 году был опять же С. А. Мусин-Пушкин. Несмотря на противодействие части членов Ярославской ученой архивной комиссии, во главе с самим губернатором, лучшая часть ярославской интеллигенции — С. А. Мусин-Пушкин, Л. Н. Трефолев, П. Н. Дружинин, П. А. Критский, П. И. Мизинов, Е. М. Якушкин — взяла на себя устройство чествования Некрасова. Председатель юбилейной комиссии по проведению Некрасовских дней, С. А. Мусин-Пушкин разработал программу юбилея, подготовил выставку и составил ее каталог, организовал издание сборника “Памяти Некрасова”, сочинил текст торжественной кантаты. Была создана бесплатная Некрасовская библиотека. От имени Ярославского общества содействия народному образованию он обратился с призывом присылать материалы для музея Некрасова и юбилейной выставки.
На призыв откликнулся Петр Алексеевич Картавов (1873— 1941) — личный (в отличие от потомственного) почетный гражданин Петербурга. Коллекционер и журналист, П. А. Картавов в подготовке празднования юбилея Некрасова принял самое горячее участие. Его уникальные экспонаты стали основой выставки и вновь организуемого музея Некрасова. Его щедрость и открытость так расположили Мусина-Пушкина, что среди деловых писем к нему появляется письмо с душевной исповедью. Оно и позволяет приоткрыть тайну и несчастливого брака Елизаветы Васильевны, и ее раннего вдовства, проливая свет на “послегончаровскую” судьбу Толстой, так заинтересовавшую исследователей7. Оно же вносит и новые нюансы в объяснение трагического конца самого Семена Александровича.
А. Мусин-Пушкин — П. А. Картавову8
Ярославль, 22 ноября 1902 года
“Многоуважаемый Петр Алексеевич!
... Кстати здесь сообщим Вам о себе краткие сведения. Родился я в Петербурге в 1858 г. Крестным отцом моим был покойный Владимир Николаевич Майков, издатель “Подснежника”, большой приятель моего отца — бывшего лейб-гусара и уездного деятеля по освобождению крестьян. Мать моя, рожденная Толстая (просто) была дружественно принята в семью Николая Аполлоновича Майкова (художника) и Евгении Петровны, рожденной Гусятниковой. За ней ухаживали безвременно погибший Валерьян Николаевич Майков и Иван Александрович Гончаров, но она предпочла выйти за своего двоюродного брата Мусина-Пушкина — Александра Илларионовича, который окончил жизнь в сумасшедшем доме. Это у нас наследственный недуг — начиная с прапрадеда. Я счастливо отделался, проболев месяцев 6-ть в 1878—1879 году да столько же в 1881. После чего врачи запретили мне на время литературный труд и услали в деревню (Мологский уезд), там я женился и пустил на время корни. Хозяина из меня не вышло, а служил по земству и крестьянским учреждениям до тех пор, пока терпеть было можно. От службы в губернии открещивался, не любя и боясь города по старой памяти 1879 и 1881 г., но осенью прошлого года решился баллотироваться в члены Управы и теперь с апреля 1902 ярославский житель.
Обстоятельства тяжкой болезни разорвали так сказать пополам мою сознательную жизнь, бывшее до нее сохранилось в памяти в виде несвязных отрывков, с большими лакунами и дефектами. Помогают веденные мною дневники и сохранившаяся, но увы, в отрывках, переписка.
Обыкновенно принято умалчивать о таких обстоятельствах, как пережитое помешательство. Но я того мнения, что “жизнь честного человека должна и может быть стеклянным ульем” (выражение Д. И. Писарева). Следом болезни остались упомянутые выше пробелы воспоминаний, да еще некоторая рассеянность и странности, которые не мешают работать...
Я видел много интересного на своем веку, сделал кампанию 1877 года, в Закавказье, знал много замечательных людей... в том числе и Николая Алексеевича Некрасова, но увы!.. воспоминания мои несвязны и отрывочны, и приходится с крайней осторожностью пользоваться ими. С Зинаидой Николаевной (жена поэта. — О. Д.) я тоже встречался, во время ее охотничьих экскурсий по Варшавской железной дороге, где у меня близ Луги была дача, но я забыл детали, да вряд ли и она может помнить мимолетные встречи в вагоне железной дороги. Простите, заболтался, а дело не терпит.
Ваш слуга Мусин-Пушкин.”
Примечания
1 ГАЯО, ф. 213, ед. хр. 2162.
2 Там же.
3
4 Романов Д. Ученик Желябова // Рыбинская правда. 1972. 2 июня.
5 Соколов В. В. Памяти С. А. Мусина-Пушкина. — Ярославль, 1907. С. 11. Версия гибели, которой придерживается Ю. Нестеров, остается недоказанной. См.: Ю. Семейная тайна Мусиных-Пушкиных // Северный край. 1992. 4 июня.
6 Чукарев Л. Г. Как лучший подарок землякам. То был праздник поистине народный. Я числюсь по России // Северный край. 1987. 1, 4, 10 февраля.
7 Мельник В., Т. “...Благословляю судьбу, что встретил ее...”: Елизавета Толстая в жизни автора “Обломова” // Волга. 1996. № 5—6. С. 149—156.
8 РО РНБ, ф. 341, № 193.