Карпеева Т. А. И. А. Гончаров в восприятии П. Д. Боборыкина // Гончаров И. А.: Материалы Международной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения И. А. Гончарова / Сост. М. Б. Жданова, А. В. Лобкарёва, И. В. Смирнова; Редкол.: М. Б. Жданова, Ю. К. Володина, А. Ю. Балакин, А. В. Лобкарёва, Е. Б. Клевогина, И. В. Смирнова. — Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2003. — С. 327—331.
Т. А. КАРПЕЕВА
П. Д. БОБОРЫКИНА
Заявленная тема обусловлена несколькими обстоятельствами. Петр Дмитриевич Боборыкин — русский писатель, журналист, критик, мемуарист, младший современник И. А. Гончарова — был знаком с признанным уже при жизни великим писателем более 20 лет (с мая 1870 года), находился с ним в переписке, оставил о нем воспоминания-некролог «Творец «Обломова» (1892)*1, частично вошедшие в книгу мемуаров «За полвека» (1906—1913)*2, а также посвятил ряд критических исследований творчества писателя в трактатах «Европейский роман в XIX столетии» (1900)*3 «Русский роман»*4 (в корректуре). Данный материал позволяет выделить несколько аспектов, принимая во внимание разработанные Боборыкиным научные принципы критики при изучении «психологии единичного творчества».
Боборыкин, первый из писателей конца XIX века, уловивший тенденцию к типологическим аспектам портретной характеристики, стремился найти в конкретной «единичной» личности черты целой категории людей, поднять повествование об отдельном человеке до создания определенного социального типа. Он писал: «Художник <···> как бы он ни был гениален — только звено в общей цепи человеческого творчества, только орудие основного отправления, заложенного природой в человеческую душу»*5. «Характер, тип — самое важное дело в поэтическом творчестве, в них сосредотачиваются часто целые мировоззрения, целая совокупность расовых и культурных особенностей»*6. Как отмечала Л. Гинзбург, в силу «развивающейся тенденции к структурному пониманию человека возникает соотнесенность между психологической типологией и типологией историко-литературной»*7 оценке современника.
Каждый крупный писатель, по его выражению, есть «высший показатель собирательного творческого процесса известных генераций», и на писателя «позволительно смотреть как на высшие продукты собирательной психической деятельности целой генерации или эпохи»*8. В основе типологического изучения творчества писателей у Боборыкина лежали разные принципы. Так, биопсихологический фактор позволил критику объединить Гончарова и Тургенева, обладающих «созерцательно-пассивным темпераментом», а по психобытовому — Гончаров, Тургенев, Герцен принадлежали к типу «барин-помещик».
Критический и мемуарный материалы позволяют говорить об определенной эволюции в отношении Боборыкина к Гончарову. Так, в первой своей статье, где упоминается имя Гончарова, «Мотивы и приемы русской беллетристики» (1878), критик как бы «разводит» Гончарова и Тургенева: «Каждый из них — большое дарование, но и они не представляют собою что-либо вполне солидарного...»*9. Позднее Боборыкин выявляет в них общее, сближая их. Каждый из источников, где есть обращение к Гончарову, не только раскрывает лицо автора, но и содержит ценный материал для изучения рецепции творчества писателя в середине XIX — начале XX века.
«За полвека» Боборыкин предстает как читатель Гончарова в ранние годы и зрелый период. Так, говоря о своих читательских пристрастиях в конце 40-х — начале 50-х годов, он подчеркивает: «Тургенева мы уже знали, но Писемский, Гончаров и Григорович привлекали нас больше»*10.
«Обыкновенную историю» мы прочли еще гимназистами и в начале 50-х годов, то есть в проезд Гончарова Казанью, его считали уже «знаменитостью»*11 (Боборыкин в это время учился в Казанском университете. — Т. К.«Почти также зачитывался я и «Обломовым»; и в нашем кружке, и в знакомых русских домах о нем целую зиму шли оживленные толки»*12 «Обрыв» мемуарист вспоминал: «Новый роман Гончарова <···> захватил меня в чтении больше, чем я ожидал сам...»*13
Говоря о выборе писательского пути и о влиянии на него литературного окружения, Боборыкин подчеркивал: «Тургенев за целое десятилетие 1852—1862 годы был моим писателем более Гончарова, Григоровича, Достоевского, Писемского...»*14. Мемуарист снимает остроту проблемы отношений Гончарова и Тургенева, говоря о них по принципу «притяжение-отталкивание». В воспоминаниях в ряду с Тургеневым, Островским он называет Гончарова «генералом от литературы», «литературным тузом», «крупным дарованием», «знаменитостью». О конфликте Гончарова с Тургеневым мемуарист говорит сдержанно, неоднократно повторяя: «И в течение всего лета мне не привелось выслушивать от Гончарова какой-нибудь диатрибу (речь с нападками личного характера), направленную на своего соперника»*15.
Если в воспоминаниях «За полвека» Гончаров для Боборыкина лишь «повод», чтобы сказать о себе, то в очерке «Творец «Обломова» (1892) акценты и интонация определены своеобразным соотношением «объекта» и «субъекта». Данный очерк можно рассматривать и как некролог, написанный через полтора года после кончины Гончарова, и как воспоминание, посвященное 80-летию писателя. Сам жанр определил и стиль: идеализирующий, обобщающий. Боборыкин хронологически точен в описании знакомства и встреч с Гончаровым. Каждая из четырех частей очерка посвящена определенному периоду общения. Примечательно, что по композиции и содержанию части повторяются, в описании внешних характеристик Гончарова: одежда, походка, голос. Мемуарист подчеркивает изменения, происходящие в писателе с течением времени. Определен и круг тем: «Гончаров — собеседник», «Гончаров и молодые писатели», «Гончаров и Тургенев», «Отношение Гончарова к литературе». Проглядывается определенная тенденция развенчать слухи и легенды о Гончарове, как бы снять «автобиографизм» в Обломове: «Автор «Обломова» давно уже, с самого появления этого романа, считался сам Обломовым. Про него все уверенно говорили как про человека, чрезвычайно ленивого... Ленивой никак нельзя было назвать его натуру. Осторожной, склонной к мнительности и постоянному передумыванию известной темы — да, но ни в каком случае не пассивной, как у его героя. Голова постоянно работала, и 2/3 жизни прошли у Гончарова на службе»*16.
Боборыкин стремится реабилитировать Гончарова, описывая последние годы жизни писателя, он подчеркивает, что «он совсем не смотрел дряхлым старцем», в «фигуре не было еще старческой полноты», «ходил он очень бойко, все тем же крупным энергическим шагом», «беседа отличалась живостью и разнообразием», благожелательно относился к «нашей беллетристике и к молодым писателям», «избегал личных нападок», «не позволял литературное генеральство». При сопоставлении этого очерка с воспоминаниями Боборыкина о других писателях (например, о Тургеневе) выявляется некоторая обобщенность оценок, отсутствие детализации, утрата свойственной мемуаристу экстенсивной манеры, осторожность. Как бы следуя завещанию Гончарова, изложенному в очерке «Нарушение воли», Боборыкин уравновешивает оценки и характеристики писателя. В своей позиции по отношению к Гончарову он не одинок. Так, одна из современниц Гончарова, переводчица В. М. Спасская писала: «Под впечатлением изложенного завещания я долго не решалась занести на бумагу свои воспоминания... Но появившиеся за последнее время в печати некоторые статьи, рисующие его (Гончарова. — К.) холодным, черствым эгоистом, рассеяли мои колебания»*17.
Акценты, расставленные автором в очерке «Творец «Обломова», обусловлены во многом культурно-исторической ситуацией. В 1890-е годы Боборыкин пишет роман «На ущербе», повесть «Поумнел», в которых развивает тему идейного кризиса русской интеллигенции, подленького ренегатства, измены «святым идеалам» во имя чиновничьей карьеры, «общественного положения и материальных благ...»*18. Эта эпоха «нравственных дефицитов», подчеркивал С. А. Венгеров, «к великой чести нашего писателя не только не поколебала в нем преданности прежним стремлениям, а, напротив того, только закалила его и воодушевила». Это время, как писал биограф, когда «помимо мрачного воодушевления, с которым темные силы взялись за искоренение всех остатков недавнего прошлого, началась какая-то эпидемия ренегатства, захватившая слои общества, еще недавно очень стойкие»*19.
В «Итогах писателя» Боборыкин писал: «Мы не ожидали, чтобы конец века принес с собой столько нравственных дефицитов и чтобы мы очутились в таком ничтожном меньшинстве...» Осмысливая драматизм эпохи, Боборыкин ищет новые пути, определяет для себя новые задачи, исходя из запросов времени. Он пишет там же: «...последнее десятилетие всеми своими тяжелыми для нас проявлениями ставило передо мной более строгие задачи, углубляло преданность дорогим идеям, освобождало от предвзятости, от всего суетного и дилетантского»*20«необычайно цельного мировоззрения» становится Гончаров, который «никогда не оставался равнодушным к высшим запросам морали и человечности». В Гончарове «до последних лет его жизни сидело очень цельное чувство писателя-художника»*21. Таким образом, критические работы и мемуарные очерки П. Д. Боборыкина об И. А. Гончарове на рубеже веков отражают тенденцию комплексного изучения творчества художника (философского, психологического, эстетического, культурно-исторического), что получило название «новая критика», которая способствовала более глубокому пониманию психологии творческой личности. В трактате «Европейский роман XIX века» Боборыкин вновь меняет свою позицию, подчеркивая, что Гончаров являлся «гораздо с большей цельностью всего своего мыслительного и нравственного склада, чем, например, Тургенев»*22. Автор выходит за рамки «национального» осмысления личности писателя, видя в его творчестве отражение общечеловеческих ценностей.
Сноски
*1Боборыкин П. Д. «Обломова» // Русские ведомости. 1892. № 3. 8 дек.
*2Боборыкин П. Д. За полвека // Русская мысль. 1906 № 2, 5, 11; Минувшие годы. 1908. № 4, 5, 11; Русская старина. 1913. № 1, 2, 3; Голос минувшего. 1913. № 2, 3.
*3Боборыкин П. Д. Европейский роман в XIX столетии. Роман на Западе за две трети века. СПб., 1900.
*4 П. Д. Европейский роман. Т. II. Корректура. ИРЛИ АН СССР (Пушкинский Дом), р. I, оп. 2, № 86.
*5Боборыкин П. Д. 2. С. 50.
*6Европейский роман в XIX столетии. 1900. С. 38.
*7 Л. О литературном герое. Л.: Сов. писатель, 1979. С. 146.
*8Европейский роман. С. 595.
*9Боборыкин П. Д. (Б. П. Д.) Мотивы и приемы русской беллетристики // Слово. 1878. № 6. С. 48.
*10 П. Д. т. М.: Худ. лит., 1965. Т. I. С. 50.
*11Там же. С. 111.
*12Там же. С. 181.
*13Там же. Т. II. С. 74.
*14 I. С. 317.
*15Там же. Т. II. С. 439.
*16Там же. Т. II. С. 441.
*17Спасская В. М. 1. С. 96.
*18 П. Д. Воспоминания. Т. I. С. 19.
*19Венгеров С. А. 4. С. 125.
*20Там же.
*21 П. Д. Воспоминания. Т. 2. С. 444.
*22 П. Д. Европейский роман. Т. 2. С. 854.