[Вступительная статья: Письма к И. И. Льховскому (1857—1860)] // Литературный архив. — Л.: Изд-во АН СССР, 1951. — Т. III. — С. 91—96.
А. Гончарова к И. И. Льховскому давно уже привлекали внимание исследователей жизни и творчества автора «Обломова». Краткие выдержки из этих писем (вскоре после поступления их оригиналов в архив ИРЛИ) напечатаны были Л. С. Утевским в его книге «Жизнь Гончарова» (М., 1931), как представляющие «первостепенный интерес» (стр. 5); однако Л. С. Утевский воспользовался далеко не всеми наиболее интересными данными, которые можно было извлечь из этих неопубликованных писем Гончарова и, кроме того, по самому характеру своей книги — своего рода «хрестоматии» отрывков из печатных и рукописных источников для биографии Гончарова — принужден был оставить без комментариев впервые извлеченные им из автографов отрывки указанных писем. Три письма Гончарова из кругосветного путешествия, адресованные Льховскому (от 9—11 января, от июля и 20 августа 1853 г.), напечатаны были Б. М. Энгельгардтом в составе его публикации — «Путевые письма И. А. Гончарова из кругосветного плавания» («Литературное наследство», кн. 22—24, 1935, стр. 365—368, 390—394); здесь же опубликован отрывок из позднейшего письма Гончарова к Льховскому от 2/14 апреля 1859 г. (там же, стр. 425—426), которое воспроизводится нами полностью.
гг. завершается публикация всего хранящегося в фондах Рукописного отдела ИРЛИ собрания писем Гончарова к этому его приятелю (письма печатаются нами по автографам; ф. 134, оп. 8, № 7). Следует, однако, сказать, что этим собранием далеко не исчерпываются все письма, безусловно многочисленные, написанные Гончаровым этому адресату; не подлежит сомнению, что в различные периоды своей жизни, особенно в 50—60-е годы, Гончаров состоял в интенсивной переписке с Льховским, но у нас нет сведений о том, сохранились ли где-либо эти письма, так же как нам неизвестно и место нахождения ответных писем Льховского к Гончарову, из которых в печати появилось лишь несколько малозначительных записок («Невский альманах», вып. II, Пгр., 1917, стр. 19).
Иван Иванович Льховский (1829—1867) учился на юридическом факультете Петербургского университета (в 1847—1850 годах) одновременно с Владимиром Николаевичем Майковым (1826—1885), с которым состоял в добрых, приятельских отношениях. Часто бывая в студенческие годы в доме Н. А. и Е. П. Майковых, Льховский здесь же встретил Гончарова, и между ними установились крепкие дружеские отношения, не ослабевавшие долгие годы, несмотря на разницу их лет (Гончаров был старше Льховского на 17 лет). По окончании Петербургского университета Льховский служил вместе с Гончаровым в министерстве финансов; с 1857 г. он состоял секретарем канцелярии обер-прокурора 1-го департамента сената. В 1859 г. с помощью Гончарова Льховский определен был на корвет «Рында», отправлявшийся в кругосветное путешествие по маршруту, близкому к тому, который за несколько лет перед тем осуществил фрегат «Паллада». По возвращении из плавания Льховский в 1861—1862 годах был начальником типографии морского министерства («Русская старина», 1914, № 2, стр. 421).
Гончаров пишет Льховскому: «…писать письма к приятелям для меня большая отрада. Вот отчего после отправленного дней пять тому назад письма к Вам пишу опять...» («Литературное наследство», кн. 22—24, 1935, стр. 365). В последующих письмах Гончарова с пути к Майковым, Языковым и другим Льховский постоянно упоминается как один из непременных членов дружеского литературного кружка, собиравшегося в доме Н. А. и Е. П. Майковых, как человек, с которым Гончаров любил не только болтать о том, о сем, но и привык делиться многими своими заветными мыслями, не часто и с трудом открываемыми другим. Нередко с оттенком горечи Гончаров посылал в этих письмах упреки Льховскому — за долгое молчание, за недостаток ответных дружеских чувств, за нежелание довериться вполне, за скрытность... «А Вы, милый Льховский. Ужели в Африку-то не напишете мне ни слова? Да Вам я-чай — некогда: поди все влюблены там в кого-нибудь?» (там же, стр. 377); «Попеняйте на досуге Льховскому, что он меня забыл», — писал Гончаров также Ю. Д. Ефремовой («Невский альманах», вып. II, Пгр., 1917, стр. 13). «Мне очень жаль, — писал Гончаров самому Льховскому в большом письме от июля 1853 г. с островов Бонин-Сима, — что Вы так решительно отказались говорить о себе, сообщить мне кое-что из того заветного мира, который так тщательно закрывали почти от всех, а вот теперь и от меня» («Литературное наследство», кн. 22—24, стр. 391); чувствуется, что Льховский представлял прежде всего интересный объект для наблюдений над ним Гончарова, чуткого, зоркого и внимательного художника: «Иногда я с удовольствием, а иногда с каким-то страхом прислушивался, как тонко, а вместе с тем как мучительно Вы бились посредством одного анализа разложить какой-нибудь случай, для которого требовалось не более трехдневного опыта, т. е. надо было пережить его, а Вы тратили бездну гипотез, даже целых теорий, одна другой остроумней, и ошибались иногда» (там же, стр. 391). Быть может, впрочем, именно на этой почве взаимного наблюдения друг за другом и в атмосфере слишком смелых признаний («мы наслаждались друг другом, и между прочим — в такие минуты, когда обыкновенно бывает не до друзей», — пишет Гончаров в публикуемом ниже письме № 7) рождалось и недоверие и возникали размолвки между Гончаровым и его молодым приятелем. В такие минуты Гончаров отчетливо чувствовал различие между ними и в его словах звучала почти отеческая забота и нежность: «...я, надеясь на Ваш ум, позабыл в Вас юношу... я забыл, что у Вас нет прошедшего и что в этом отношении я ставлю себя на Ваше место» (там же, стр. 391).
А. из кругосветного путешествия; они виделись постоянно, прежде всего у Майковых, у Ефремовых, у Языковых. В письме к Е. В. Толстой (от 14 ноября 1855 г.) Гончаров описывал ей один из типичных воскресных вечеров в доме у Н. А. и Е. П. Майковых, где было много гостей, — среди них Тургенев, Писемский, Потехин: «Льхов<ский> был при дамах, роль, которая принадлежит ему на вечерах у Евгении Петровны...», но «Евгения Петровна нас <с Льховским> два раза разгоняла в этот вечер, когда мы усаживались с ним в угол» («Голос минувшего», 1913, № 12, стр. 237).
8 от 5 ноября 1858 года), написанном уже после отъезда Льховского в кругосветное путешествие, Гончаров, вспоминая историю их дружбы за предшествующие годы, пишет характерные строки: «Вы все твердите, что ухаживали за мной: да будто я за Вами не ухаживал? Вам только принадлежит инисиятива, потому что я опередил вас летами и развитием. Начало моего ухаживания теряется в глубокой древности, а кончается последними днями Вашего пребывания; помните желание пробыть с вами всякий свободный час, поездки на острова, к Ю. Д. <Ефремовой> на дачу и проч.». Трудно сказать, вполне ли ответил Льховский тому идеалу «доверенного друга», какой пытался найти в нем Гончаров, — скорее всего не ответил, как об этом можно догадываться из некоторых горьких признаний и мимоходом брошенных замечаний Гончарова в его переписке, в частности, и в публикуемых письмах, — но для скрытного, психически неустойчивого и подозрительного человека, каким был автор «Обломова» и «Обрыва», — Льховский был особенно желанным собеседником, которому Гончаров прощал все — капризы и тщеславие, избалованность, леность в исполнении ответных услуг и т. д., извиняя все это прежде всего его молодостью. Едва ли кто-либо, кроме Льховского, так подробно посвящен был во всю сложную историю сердечных увлечений Гончарова, знал так много о его непрерывной, хотя и медленной творческой работе, обо всех его замыслах. Характерно, например, что еще в 1853 г. Гончаров писал Льховскому: «Ах, Льховский: если я умру, растолкуйте пожалуйста другим чтоя был за явление. Вы только и можете это сделать. Вам я завещаю мысль свою о художнике <т. е. о будущем романе «Обрыв»>, если не сумеете изобразить, расскажите, — и будет прекрасно» («Литературное наследство», кн. 22—24, стр. 394).
Несомненно, что Гончаров преувеличивал дарования Льховского, в том числе и литературные, хотя его очень любили и ценили у Майковых и их друзей, а Дружинин, например, в свою очередь, считал его очень способным и подающим надежды критиком. Гончаров находил, что у Льховского «тонкий ум» (там же, стр. 392), и всегда с большим интересом выслушивал критические его замечания по поводу собственных произведений. Сближение Льховского с семьей Майковых, дружба с Гончаровым способствовали развитию литературных интересов самого Льховского. Он был знаком с большинством русских писателей, группировавшихся вокруг дружининской «Библиотеки для чтения» (частично и вокруг «Современника»), и сам с конца 50-х годов пробовал свои литературные силы, прежде всего на поприще журналистики. Известно, например, что в «Библиотеке для чтения» за 1857 г. (т. 143, отд. V, стр. 45—74), за подписью И. Л., Льховский напечатал обширный и очень суровый отзыв о «Стихотворениях» Н. Ф. Щербины (подробности см. ниже в примечаниях к письму № 6); далее в том же журнале появились статья Льховского по поводу биографии Н. В. Станкевича, написанной П. В. Анненковым («Библиотека для чтения», 1858, т. 148, отд. V, стр. 1—46, подпись: И. Л.), и подробный разбор седьмого, «дополнительного», тома «Сочинений А. С. Пушкина», изданного тем же Анненковым в 1857 г. («Библиотека для чтения», 1858, т. 147, отд. V, стр. 43—75). Эта статья особенно отчетливо подчеркивает, на каких эстетических позициях стоял Льховский к моменту особенно напряженной борьбы революционных демократов со сторонниками «искусства для искусства»: она представляет собой довольно резкий выпад против «отрицательного» направления в русской литературе, в защиту «эстетической критики» и положительного, «идеального» направления, к которому Льховский причисляет и Пушкина. «Пушкин, — пишет, например, Льховский в этой статье, — не держался буквы действительности, не был привязан к ее грязному хвосту, как это случалось со многими из последующих писателей, образовавших натуральную школу и вызвавших столько грубых и глупых, но не лишенных истины упреков. Он щедрою рукою наделял свои образы и своих героев чертами своей собственной, далеко возвысившейся над общим уровнем личности, частицами своего ума и души, не боясь быть неверным действительности и впасть в идеализацию» (стр. 68). Далее Льховский высказывается не менее решительно (быть может, имея в виду известную рецензию Н. А. Добролюбова на ту же книгу, напечатанную в январской книжке «Современника» за 1858 г.): «Поэзия самого Пушкина должна казаться отсталою нашим доктринерам, предпочитающим ее всесторонней полноте, удовлетворявшей всем требованиям его эпохи и постоянным условиям искусства, односторонность многих произведений текущей литературы, отвечающую исключительным требованиям нашего времени» (стр. 75). Редактор «Библиотеки для чтения» прекрасно понял, в чей лагерь метил Льховский этой своей статьей, когда, посылая ее, еще в рукописи, П. В. Анненкову, писал о ней: «Кажется, она не дурна... Я полагаю полезно будет, в противодействие взгляду на Пушкина, выставить все значение поэта как человека истинно практического, мудрого в житейских воззрениях, истинно современного деятеля, твердо стоящего на почве окружавшей его действительности, и именно через это и получившего такую славу и такой вес на родине» (Тургенев и круг «Современника», М. — Л., 1930, стр. 241).
6) явствует, что именно в том же 1858 г. Гончаров пытался литературным опытам Льховского дать иное направление, исхлопотав для него назначение на корвет «Рында», отправлявшийся в кругосветное путешествие. Очевидно, именно Льховского Гончаров имел в виду, когда он сообщал брату, Николаю Александровичу (30 июня 1858 года): «нашел одному место — ехать вокруг света для описания путешествия» («Новое время», 1912, № 13017, Иллюстрированное приложение, стр. 9). Незадолго перед тем, — как это устанавливают письма публикуемого собрания, — Льховский снабдил своим предисловием отдельное издание «Фрегата Паллады»: «Вы лучше всех поняли, как надо смотреть на мои путевые записки..., — писал ему Гончаров, — и вы дали образчик блистательной дружбы и литературного такта» (письмо № 6). Предисловие напечатано, без подписи И. И. Льховского, под заглавием «Предисловие от издателя». Это предисловие Н. А. Добролюбов определил как «сжатую в немногих словах, но обстоятельную и полную характеристику достоинств таланта г. Гончарова» и привел из него большие выдержки в своем отзыве о «Фрегате Палладе» (Н. А. Добролюбов, Собр. соч., т. I, Гослитиздат, М., 1950, стр. 532—534). Возможно, что это оказало влияние на решение Гончарова устроить Льховского на корабль, плывший по тому же пути, что и фрегат «Паллада» за несколько лет перед тем: Гончаров был уверен, что будущим путевым запискам Льховского, которые должны были возникнуть в результате этого путешествия, дадут колорит, присущий его другу: «настоящий взгляд, приправленный юмором, умным и умеренным поклонением красоте и тонкая и оригинальная наблюдательность» (письмо № 9). Нужно думать, впрочем, что Гончаров обманулся в своих ожиданиях и на этот раз. Льховский возвратился в Петербург в 1861 г. с большим запасом впечатлений (ср. запись в дневнике А. В. Никитенко под 4 апреля 1861 г. о «вечере у »; Записки и дневник, т. II, СПб., 1905, стр. 11), но серьезных литературных следов это путешествие не оставило. Он напечатал лишь несколько очерков: «Сан Франциско (Из заметок о кругосветном плавании)» и «Сандвичевы острова» в «Морском сборнике» 1861 (№ 1, стр. 1—46; № 2, стр. 230—266, и № 11, стр. 1—54) и 1862 гг. (№ 2, стр. 329—357), но они не имеют самостоятельного значения и, кроме того, по справедливому замечанию Н. К. Пиксанова, «следуют литературной традиции „Фрегата Паллада“» (см. его статью «„Фрегат Паллада“ Гончарова» в «Ученых записках Московского государственного университета», вып. 118, кн. 2, М., 1946, стр. 27—42).
занял довольно важное место в биографии Гончарова как его близкий друг и весьма доверенное лицо. Все эти письма, публикуемые в полном виде и с комментариями, дают прежде всего возможность отчетливее разобраться в истории дружеских отношений Гончарова и Льховского за несколько лет. Письма рисуют нам Льховского как приятеля Гончарова, многими услугами которого он пользовался во время своих отъездов из Петербурга за границу в 1857 и 1859-х гг., и тем самым сообщают много новых, порой весьма существенных подробностей о жизни самого Гончарова в эти годы. В особенности интересны те данные, которые Гончаров сообщает в этих письмах о своих творческих планах и замыслах, например, в замечательном письме (№ 4), посвященном процессу создания им «Обломова», в исключительно благоприятную для его творческой работы осень 1857 г. В других письмах разбросано много мелких, но любопытных сведений о взаимоотношениях Гончарова с писателями этого времени — И. С. Тургеневым, Писемским, Панаевым, Григоровичем, Некрасовым и др.; наконец, письма эти дают не мало новых штрихов к истории дружеской близости Гончарова к семьям Майковых, и все в целом лишний раз свидетельствует о его незаурядном эпистолярном мастерстве. Собрание писем Гончарова к Льховскому ближе всего примыкает к опубликованной Б. Л. Модзалевским коллекции его писем к Ю. Д. Ефремовой, которая была приятельницей и Гончарова и Льховского; к этим письмам в наибольшей мере относится та характеристика, которую А. Ф. Кони (На жизненном пути, т. II, СПб., 1912, стр. 397) дал письмам Гончарова вообще: «Это была неторопливая беседа человека, который не только хочет подробно и искренно поделиться своими мыслями и чувствами и рассказать о том, что с ним происходит, но и вызвать своего собеседника рядом вопросов участливого внимания и мирных шуток на такое же повествование».