• Приглашаем посетить наш сайт
    Кулинария (cook-lib.ru)
  • Письмо Никитенко С. А., 28 июня/10 июля 1860 г. Мариенбад.

    Гончаров И. А. Письмо Никитенко С. А., 28 июня/10 июля 1860 г. Мариенбад // Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952—1955.

    Т. 8. Статьи, заметки, рецензии, автобиографии, избранные письма. — 1955. — С. 343—345.


    38

    С. А. НИКИТЕНКО

    28 июня / 10 июля 1860.
    Мариенбад.

    Вы, Софья Александровна, с свойственной Вам кротостью, стараетесь унять сумасшедшие порывы, которые ворвались в два мои письма и наполнили их темнотой, бессмыслицей, желчью и тоской: что было во мне в те минуты, то и вылилось. Вот он, Райский, вот живой тут. А на другой, на третий день ничего не было: сто тысяч чертей вдруг завыли, заметались, но тихий ангел пролетел, и все умолкло и опять я — сонный, вялый, с тусклым взглядом которого согласились бы признать. Я пишу много и пишу вздор, тороплюсь, чтоб мне скорее написать, кончить басни, пишу — не творю, а сочиняю, и оттого выходит дурно, бледно, слабо, потому что хорошего нельзя выдумать и сочинять: оно приходит как-то нечаянно, само, и этого нечаянного, то есть поэзии, нет как нет. Написано уже много, а роман собственно почти не начался; я все вожусь с второстепенными лицами, чувствую, что начал скверно, не так, что надо бы сызнова начать, и писать не торопясь, обдумать основательно весь план, как он теперь мне представляется, и потом продумывать каждую главу. А я пишу зря, что на ум взбредет, и оттого выходит вздор, путаница, повторения. Нет, это не труд художника, а маранье какого-то борзописца, будто по заказу. А Вы сулите мне торжество к осени: бог знает, когда это будет, и будет ли! Пишу, чтоб успокоить свою совесть, думаю, что, когда намараю все вчерне, так, может быть, можно будет кое-как отделать, возвратиться опять к началу, переделать его и провести героя. Утешаюсь этим, но в то же время сознаю и нелепость такой затеи. Нет, если б план был обдуман, ясен, тогда бы роман шел правильно, слитно и стройно; потом легко бы было и отделывать. Но что об этом: пропащее дело! И не такие мыльные пузыри лопаются, как я!

    Вы правы, я часто возвращаюсь к своему bête noire1, к Тургеневу. Это нехорошо, но что же мне делать: пока не выживет во мне какое-нибудь чувство свой срок и свой период, я киплю желчью, я непримирим, зато когда оно отыграет свою роль, тогда и следа ему нет. Это и с враждебными и с приятными чувствами — одна история. Опять черты Райского! Нет, Софья Александровна, не зернышко взял он у меня, а взял лучшие места, перлы и сыграл на своей лире; если б он взял содержание, тогда бы ничего, а он взял подробности, искры поэзии, например, всходы новой жизни на развалинах старой, историю предков, местность сада, черты моей старушки — нельзя не кипеть. Да еще вдобавок устроил комедию, зрелище, дуэль, зная, что доказать нельзя, созвал свидетелей — все это возмущает мою душу, нагоняет глубокую хандру и прибавляет холоду к жизни, к людям — и не хочется их видеть, знать, слышать, не хочется впутываться в дела; паралич нравственный мешает жить и делать. Вот отчего это так бесит меня иногда, хотя сознаюсь, что надо бы все это сделать иначе, то есть не доверять бархатной мягкости, в которую иногда одевается пустота, хлестаковщина, наружная, умилительная простота, добродушие и скрытое, систематическое плутовство. Больше никогда и ничего не стану говорить об этом. Здесь доктор мой познакомил меня с княгиней Хилковой и ее двумя дочерями. Младшая — умная и бойкая девушка, бредит Тургеневым, на третьем слове — он; она с ним в переписке. Меня она не читала, потому, говорит, что не может слышать имени Обломова. Тут много навеянного... Они спросили, нет ли чего нового, я сказал им о Беловодовой, и хотелось мне посмотреть, как действует на них ссора они остались на стороне Софьи, и я теперь воюю с ними. Другая девица (дочь, кажется, начальницы Павловского института) читала, напротив, четыре раза Обломова и — по словам княжен, боится меня!!

    Здоровью своему я, конечно, врежу тем, что много пишу, но я умею иногда и не щадить себя. Теперь Вы, надеюсь, убедились, что я не ленив, толщина моя уходит в тетрадь, но, как выше сказано, бестолку. В субботу я хочу кончить свое леченье и в воскресенье или понедельник выехать в Дрезден, следовательно написать Вы мне едва ли успеете. Может быть, я и останусь, но это не наверное. Если останусь, то на неделю какую-нибудь. — Благодарю Екатерину Александровну за письмо, но она говорит, что занята приездом какой-то приятельницы — а потому не пишу ответа. Вспомните мою покорнейшую просьбу не показывать никому моих писем: они такие безобразные.

    И. Гончаров.

    Десять часов ночи: пора спать. Погода здесь поправляется, впрочем сегодня — trübe2.

    Сноски

    1 Противный, ненавистный человек ().

    2 Пасмурно (нем.).

    Примечания

      38

      Впервые: «Литературный архив», т. 4, стр. 133—136. Печатается по автографу ИРЛИ.

    1. ...в образе художника

    2. ...не зернышко взял он у меня. — Это несправедливое обвинение относится к «Дворянскому гнезду» Тургенева (см. прим. к письму 25).

    3. ...я сказал им о Беловодовой. «Обрыва», «Софья Николаевна Беловодова», был напечатан в «Современнике» (1860, № 2).