• Приглашаем посетить наш сайт
    Бунин (bunin-lit.ru)
  • Письмо Никитенко С. А., 15/27 мая <1869> г. Берлин.

    Гончаров И. А. Письмо Никитенко С. А., 15/27 мая <1869> г. Берлин // Гончаров И. А. Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952—1955.

    Т. 8. Статьи, заметки, рецензии, автобиографии, избранные письма. — 1955. — С. 402—405.


    59

    С. А. НИКИТЕНКО

    Берлин, четверг, 15/27 мая <1869>
    Britisch hôtel.

    Кланяюсь Вам отсюда, из моей летней резиденции, или одной из летних резиденций, добрый друг Софья Александровна. Получили ли Вы «Отечественные записки» от Вашего швейцара, которому я мимоездом сам отдал майскую книжку? Я ехал и приехал сюда с необыкновенною кротостью сердца и тупоумием. Всех ближних люблю, врагов обнимаю мысленно (в том числе и А. Н.: ведь она враг мне, следовательно и ее надо любить) — но только бы мне никого из них, или по крайней мере некоторых — не видеть! А гнева у меня ни на кого нет: одна сладость и скука в сердце!

    Так пара лошадей и коляска привезли меня в ту же отель, только и перемены, что обер-кельнер другой. Прежний жил долго в России — и вывез оттуда, с уменьем говорить по-русски, пьянство -— и спился, как мой Савелий! — Нам в России, кстати замечу при этом, предстоит решить свою особенную экономическую задачу, какой на Западе нет: это — изобрести или создать другую большую отрасль дохода государственного, которая заменила бы питейный доход, а затем уже начать великое дело — отучать народ от пьянства. Это будет вместе и нравственная задача. Авось бог даст нам какого-нибудь финансиста и моралиста с светлой головой и великим сердцем между министрами, который примирит выгоды государства с нравственностью. Вино морально убивает большую часть, что есть лучшего в народном духе, в силах и дарованиях. Это не ново, но требует непрестанного повторения, чтобы народ проникся идеею воздержания, как одиннадцатою заповедью.

    Пишите мне в Киссинген (Kissingen, Bayern, Poste restante), куда я полагаю отправиться в понедельник вечером. Не хочется мне забиваться в угол от большой дороги, то есть в Мариенбад, и боюсь тамошних холодов, раздражающих нервы. Лучше выдержу недель шесть в одном месте, а там здоровье — как себе хочет!

    «Обрыв» дошел и сюда. На самой границе я, по поводу его, встретил самый радушный прием и проводы. Директор таможни русской бросился мне в объятия, и все члены ее окружили меня, благодаря за удовольствие! Я заикнулся о том, что на обратном пути желал бы доехать также отдельно, покойно, один в особом помещении. «Что хотите, что хотите! — сказали они. — Только дайте знать, когда будете возвращаться». И в Петербурге начальник и помощник станции были любезны и посадили меня в особый уголок, а на окне написали мою фамилию, с надписью занято. Все это глубоко трогает меня. Сочувствие, доброта и внимательность одних понемногу мирят меня, хотя медленно, с злостью других. — Здесь тоже прибежали ко мне прошлогодние молодые люди (я познакомился с ними через Стасюлевича и Утина) и не знали, как выразить свое впечатление, и выразили прекрасно, именно тем, что затруднялись, что сказать, а говорили клочками, скачками, указывая то на ту сцену, то на другую, на характеры, и смотрели на меня сияющими глазами и до сих пор не знают, чем услужить мне, куда повести. А я немного боялся встречи с ними, думал, что они прихватили здесь немного нигилизма, и вчера уклонился итти с ними куда-то обедать, где собираются русские молодые люди. А оказалось, что они смеются над нигилизмом за то самое именно, что нигилисты находят неприятного себе в романе. Эти, напротив, за то самое хвалят. Смеются они тоже и над маленьким Утиным, который берется разобрать меня печатно. «Где ему — он не даровит и не довольно умен для этого, — говорят они. — Любит он сам жуировать, а идеализирует все какие-то высокие стремления», — словом, считают его за ребенка.

    Я удивляюсь в этом случае Михаилу Матвеевичу, что он, дорожа так внешнею аккуратностью выхода журнала, типографскою исправностью, мало проникнут моральным достоинством журналиста. Я его остерегал от слишком юных сотрудников. Они напустят ему воды — или слюней, как неизящно выразился я, прямо указывая ему на его родственника. Сколько он наговорил об Островском, например, и местами недурно, а в целом вышла болтовня. Вот он недоволен направлением моего романа, а собирается, как я вижу из его слов, выразить недовольство и художественною стороною.

    Ужели Стасюлевич даст ему? Я передал им обоим мнение одного очень умного человека, который сказал, что молодой человек, даже даровитый, не может разбирать этого романа. Для этого нужна зрелость: чтоб человек пожил и узнал опытом жизнь. — Я не требую похвал себе, но желал бы, конечно, чтобы к труду моему отнеслись серьезно и зрело, притом искренно, а не давали на жертву грудным младенцам. — Если Михаил Матвеевич даст это сделать — у него в журнале моя рука, а в доме нога никогда не будет. — Ему бы подешевле, да еще близкому лицу дать, а там отвечает ли это строгости сочинения — все равно. Он, как мы с Вами очень хорошо знаем, тонок, ловок и изворотлив на мелочи — и весь устроен из этих тонкостей, но — как я вижу — он не стоит на высоте строгого понятия журнальной обязанности. — Все это я высказывал ему и выскажу опять при свидании. Он, кажется, тоже едет в Киссинген. Я охотно буду видеться с ними обоими (то есть с ним и женой его — она лучше его, проще и добрее), потому что привык их часто видеть в последнее время. — Туда же приедут другие знакомые, Тепловы, — тоже приятные люди, с которыми я буду менее скучать. — А оттуда уж я не знаю, куда денусь. У меня на паспорте есть и итальянская visa Пинто, но это только так, потешить воображение, потому что Стасюлевич однажды сказал, что, может быть, проедут в Венецию. Куда мне в Италию! Лень-то какая! А чемодан?

    Весь Ваш И. Гончаров.

    Это письмо придет к Вам через m-me Лукьянову по городской почте — будто не от меня. В противном случае надо бы было написать и к Вашим, а мне не хочется и нечего.

    В одном поезде со мной ехал брат Ахшарумова, которому кланяюсь.

    Примечания

      59

      Впервые: частично у Л. С. Утевского, Жизнь Гончарова, М. 1931, стр. 208. Полностью печатается по автографу ИРЛИ.

    1. ...  И. (1843—1894) — сотрудник «Вестника Европы», автор статьи об «Обрыве».

    Раздел сайта: