Гончаров И. А. Письмо Монахову И. И., 10 июля 1877 г. С.-Петербург // И. А. Гончаров. Новые материалы и исследования. — М.: ИМЛИ РАН; Наследие, 2000. — С. 556—559. — (Лит. наследство; Т. 102).
18. Гончаров — Монахову
<С.-Петербург>. 10 июля <1877>
Я отвечаю всегда аккуратно, милый Ипполит Иванович, не на те письма, которые только пишут ко мне, но на те, которые я получаю. Мне кажется, Вы артистически хитрите со мной, т. е. ленитесь и сваливаете вину на почту! В прошлом году тоже письма Ваши, и только Ваши редко доходили до меня!
Вина впрочем не велика: как не лениться и не забыть приятелей — под родными небесами у родителя за пазухой, в сумраке святых пещер, потом на Лысой горе, на берегах Днепра1! Там, около Вашей колыбели, колыбель веры, колыбель самой Руси — история, предания, ведьмы, русалки — и наконец... Савишна2! Ах, счастливец, счастливец!
Поведайте, гоняет ли она Вас, по-прежнему, в шею, или кормит ростбифом, как однажды хотела покормить меня, дай Бог ей здоровья! Век не забуду! Да скажите кстати: зачем и по чьему заказу Вы так старались зимой влюбить меня в нее3. Не думаю, чтобы и она была в заговоре? Зачем ей нужно было бы это? Ведь у стариков от любви только разве заворот в животе — вот и весь результат!
Пожмите ее руку от меня и передайте дружеский поклон. Осенью или зимой пойду опять полюбоваться ею в партере, издали, как милой даровитой артисткой, а как к женщине, буду держаться на расстоянии — например, как отсюда до Звенигорода, так, чтоб она оставалась для меня всегда “мимолетным видением”4, как впрочем и всякие женщины!
“Что я делаю?” спрашиваете Вы. — А ничего. Часто скорблю, редко улыбаюсь, и все чаще обращаю взоры к небесной родине! Еще питаюсь простоквашей.
В мои именины “тетенька” Ваша спекла такой необычайный пирог, какого не едал и сам Петух5. Одна половина с мясом, другая с рыбой. В тот день была в городе Елизавета Ивановна и вкусила от этого пирога вместе с Ефр<емом> Ефр<емовичем> и Виктор<ом> Мих<айловичем>6, и сотворила мне тем великую радость.
(Саня еженедельно гостит у них по три дня, и я недавно отвозил ее и просидел там с час в садике. Саня сзади меня в эту минуту с утра усердно скрипит пером письмо к Вам.)
А я принялся писать это письмо только сию минуту, а до тех пор три утра все возился писал огромное письмо по-французски к какому-то Charles Deulin, который пишет мне, что он 17 лет тому назад (excusez du peu!*1 выпросил у меня с одним русским позволения переводить “Обломова”, что они перевели одну 1-ю часть, а затем русский бросил это дело, потом умер. А вот этот Ch. Deulin счел себя вправе, не предупредив меня, после 17-и летнего молчания, ни одним словом, не спросив моего согласия на напечатание одной первой части, взял да и напечатал ее, объявив в , что она лучшая (не зная сам ни слова по-русски) и давая понять, что остальные 3 части не стоит переводить7.
А как он изуродовал мою биографию, как нагло наврал о целях и задачах моих сочинений — какую критику сделал “Обрыву” — все со слов дрянной книжонки какого-то Courrière (История русской литературы), очевидно кем-то подсказанной8.
Нет, это не m-r Courrière, а тут издали слышен запах русской кошки! Она подкралась, нагадила по-кошачьи, тайком, и спряталась. Скверный запах слышен, а кошки нет!9
Какое понятие возымеет французская публика по 1-й части “Обломова” о герое романа, о его смысле, всем значении, из сцен его с Захаром, где они только бранятся, где нет ни Ольги, ни Штольца, в отношениях с которыми только обнаруживается весь характер его!
Врет еще, как сивый мерин, и клевещет на меня, что я будто явился мстителем, vengeur, — гнета, деспотизма — черт знает что такое! И все это сопровождается лукавыми похвалами, где сквозит ирония!
Но венец наглости — это прибавка подписи на переводе: Tous droits reservés*2, т. е. что ему якобы принадлежит исключительное право собственности на эту 1-ю часть!
(А я забыл, дал ли согласие или autorisation*3 и на каких условиях! И как не забыть — в 17 лет!)
И выходит, что первой части переводить никто другой не станет, и три части без первой, понятно, не станут переводить! И сам он не хочет, да и не может, потому что по-русски не знает. И таким образом “Обломов” никогда весь до франц<узской> публики не дойдет! — Не угодно ли заводить с ним процесс!
Ловко подделано: нечего сказать! Ай да кошка!
Не знаю, кому это нужно, чтобы мои сочинения не доходили целиком до французской публики! Но зачем тогда их вовсе печатать!
А что делать: вот я накатал огромное письмо, но и то, я думаю, не пошлю, а постараюсь претерпеть молча и это, как претерпел уже многое за свои сочинения — и со всех сторон! Господи, будет ли этому конец и когда?
Вот что свалилось жажду только покоя! И до того ли теперь нам, русским, когда все мы мыслью и сердцем на Дунае? При каждом радостном клике оттуда, я крещусь и бегу на набережную слушать торжественные пушечные выстрелы с крепости — вот музыка! Переход Дуная, за Балканы, Ардаган, Баязет. Господи, Господи! старое, знакомое, дорогое; но новые герои — Дубасов, Шестаков и с ними “тьма тем”10!
Все это славно-славно! И как славно еще будет, когда придется одолеть, с Божиею помощию, и других турок — англичан, с жидом — Израели Биконсфильдом!11 “Обломова”, прихватив в помощь какую-нибудь русскую кошку12? От него все станется: ведь он враг рода человеческого!
заказные, как и на простые письма.
Ваш И. Г.
Кланяйтесь Евгении Ив<ановне>13
Ваши здоровы и понемногу успокаиваются от потери Коли14. Как плакала о нем Саня! — Кстати, чтобы свести уже совсем со здравия на упокой<овича>15 и дочка умерла! Что за несчастье на него: такая молодая, здоровая!
Ответ на неизвестное письмо Монахова.
Год устанавливается по содержанию (см. примеч. 7, 10, 11).
1 Речь идет о пещерах Киево-Печерской лавры и о Лысой горе под Киевом, где по преданию ведьмы собирались на шабаш.
2 Г. Савина.
3 “Ивана Александровича Гончарова привез ко мне Монахов (ухаживавший тогда за мною), — вспоминала Савина, — и я от восторга скакала по комнате, увидав автора “Обрыва” <...> Иван Александрович изысканно учтиво поздоровался со мной и сказал, что давно просил своего приятеля Ипполита Ивановича и “очень рад случаю” и т. д. Конечно, я сделала все возможное для того чтобы “очаровать моего гостя”, настроенного уже, по-видимому, “приятелем” в мою пользу<...> Вытащить его из дома, а в театр тем более, было большим подвигом, но тем не менее Монахову это удавалось, и я была безмерно счастлива видеть у себя Ивана Александровича. Между прочим, он учил меня читать стихи <...>” (РЛ. 1969. № 1. 170—171).
4 Из стихотворения Пушкина “К*** (“Я помню чудное мгновенье...”).
5 Петух — персонаж из второй части “Мертвых душ”.
6 И. Рощиной, Е. Е. Барышове и В. М. Кирмалове.
7 В 1872—1873 гг. в парижской газете “Revue de France” была напечатана первая часть романа “Обломов” (под заглавием “Один день Обломова”) в переводе П. Артамова и Ш. Делена ( Une journée de M. Oblomoff. Trad. du russe de Gontcharoff, par P. Artamoff et Ch. Deulin // Revue de France. 1872. T. IV; 1873. T. V, VII, VIII. Позднее этот перевод вышел отдельным изданием, в сопровождении предисловия Ш. Делена (Gontcharoff I. г. П. В. Анненков сообщил М. М. Стасюлевичу, что, получив письмо Делена, Гончаров “написал переводчику образцово-ядовитое письмо, в котором гнев и презрение подняли даже стиль до высоты французского chef d’oeuvre*4” (Стасюлевич. Т. III. С. 347—348). Это письмо Гончарова неизвестно, так же как и письмо Делена, на которое он отвечал. Краткое содержание своего письма Гончаров сообщил П. Г. Ганзену 24 мая 1878 г. (Очерки. Статьи. Письма. 449). Содержание переписки с Деленом изложено в “Необыкновенной истории” (см. наст. том, с. 281—282).
8 В своих оценках личности и творческой деятельности Гончарова Делен опирался на характеристику писателя в книге С. Куррьера “История современной русской литературы” (Courrière C. Histoire de la littérature contemporaine en Russie. Paris, 1875). Гончаров нашел оценку, которую дал ему Куррьер (см. о ней: наст. том, с. 294, примеч. 55), тенденциозной и несправедливой и полагал, что она была подсказана автору книги Тургеневым. Об этом он писал в “Необыкновенной истории” (наст. том. С. 216, 247).
9 “Русская кошка” — И. С. Тургенев (см. наст. том. С. 215). Здесь и далее — болезненно необоснованные подозрения Гончарова по его адресу.
10 г. началась русско-турецкая война. Гончаров перечисляет основные события начального ее этапа: переправу через Дунай в июне 1877 г., сражения у Ардагана и Баязета. Ф. В. Дубасов — моряк, прославившийся взрывом на Дунае турецкого броненосца. Шестаков — лицо неустановленное.”Тьма тем” — множество (Откровение Иоанна Богослова. V. 11).
11 Веньямин Дизраели (Д’Израели), лорд Биконсфилд (1804—1881) — знаменитый английский политический деятель и писатель, автор многочисленных романов; в 1874—1880 гг. — премьер-министр Великобритании. Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. и после нее занимал решительную антирусскую позицию.
12 В июне 1878 г. в Париже проходил Международный литературный конгресс. В нем участвовали и Тургенев, и Биконсфильд. Резолюцию по охране авторских прав, принятую конгрессом, Гончаров воспринял как акцию, направленную против него лично, и считал Тургенева ее инициатором (см. наст. том, с. 285—286, 290, 304).
13
14 Коля — вероятно, сын Е. И. Рощиной, сестры Монахова, жившей в Петербурге.
15 Подразумевается П. С. Федоров, начальник репертуара петербургской казенной сцены.
Сноски
*1 Благодарю покорно! (фр.).
*2 фр.).
*3 фр.).
*4 совершенства (фр.).