<Петербург> 14 октября 1888
Возвращая при этом тетрадь со стихами Вашего Высочества и прилагая несколько беглых моих замечаний - прошу о снисхождении к моим придиркам.
Все прекрасное, и между прочим и поэзия - теперь мало меня трогают, а иное, например музыка, даже раздражает нервы. Поэтому, может быть, я и бываю строг и придирчив.
По сим причинам я прошу позволения сложить с себя щекотливую обязанность критика поэтических произведений Вашего Высочества, чтобы не впадать в напасть и в искушение - иногда невольно уязвить авторское самолюбие благодушнейшего и дорогого моему сердцу поэта.
Быть только приятным и льстивым - я, по натуре своей, тоже не могу, между прочим и потому, что этим еще больше можно повредить молодому таланту. Перед ним теперь открыто обширное поприще, на котором, самопомощь и самообразование , путем неустанного труда, чтения, наблюдений и сличений - без руководителей - (даже лучше без них) отведут ему блестящее место.
Всякая любовь сильна - между прочим и любовь к искусству, захватывающая много других любвей - в свою сферу. Она много может.
Я сам занесу это письмо и эту Книжечку, в надежде увидеть Ваше Высочество.
К сожалению, здоровье мое не улучшается. Выйду на воздух на полчаса и приобретаю одышку: легкие не выносят холода.
Не знаю, как проживу зиму, сидеть дома, на арестантском положении, скучно - но делать нечего, надо покориться.
Nul n'est tenu à l' impossible! {Не стоит жалеть о невозможном! ( фр . )}
С глубоким поклоном Вам и Ее Высочеству Великой Княгине Вашего Императорского Высочества
И. Гончаров
12 октября 1888
Из вновь присланной мне тетради стихотворений может составиться интересный и симпатичный томик, если автор подвергнет его собственному строгому анализу и довершит отделку.
Нужно, кажется, прежде всего свести разнообразие стихотворений в некоторую систему, собрать в один букет. А то внимание читателя разбрасывается и развлекается в разные стороны, ни на чем не сосредоточиваясь. Тут вперемежку - и сонеты, и послания, и обращения любви (какой - иногда трудно понять, наприм., в сонете 1-м), (где так изобилуют рифмы на Я). Есть несколько и бессодержательных стихотворений (отмеченных мною черточкой в заглавии): как первые опыты - они очень милы, местами звучны, но при известной зрелости поэта позволительно пожелать большего веса в содержании и тщательной отделки в форме. Желательно, чтобы вместе с чувством или ощущением присутствовала душа, мысль. (Таковы II- й и Лагерный сонеты ). Затем следуют очень хорошенькие стихотворения до 32 стр. - и между ними особенно две молитвы хороши, между прочим знакомая мне На Страстной неделе . На 32 стр. есть стихотворение &n bsp;А . К .: это интимное, семейное обращение к какой-нибудь воспитательнице или няне, пожалуй, очень трогательное, но для постороннего читателя не имеющее интереса. Зачем ему являться в сборнике, назначаемом, между прочим, для публики? Точно так же читатель останется равнодушен и к спасибо автора, сказанное кому-то за то, что он "душу отвел" с нею, или с ним.
Кажется, я в прошлых письмах упоминал, что однородные по содержанию Письма к дежурному и Товарищу несколько однообразны, хотя и интересны, а однообразны, потому что длинны. Их бы надо еще сократить.
О патриотических стихотворениях позволю себе заметить, что в них влечение к Родине, тоска по ней и т. п. выражается слишком общими местами, иногда почти официальными фразами, вроде: "В душе все чувства светлые такие , И ворвалася радость в грудь больную , Недалеко теперь моя Россия " и т. д. Чувства эти обязательны, так сказать, для всякого патриота и о них нет надобности повторять наивно общие восклицания: нужно - или умалчивать, или говорить сильно, тонко, оригинально, горячо и убедительно или образно. Этими же общими, мало говорящими местами блещет и следующее стихотворение: Здравствуй , матушка Россия . Вообще, в чувствах к Богу, к Родине и другим высоким предметам - нужно исторгать из души вдохновенные гимны и молитвы и "ударять по сердцам с неслыханною силою", или - сознавая бессилие, умалчивать, чтоб не впасть в бесцветную похвалу и аффектацию.
В стих. К И . А . Гончарову - прошу позволения обратить внимание Автора на две первые строки и на слово величьем во второй строфе. Нельзя, мне кажется, назвать творцом бессмертных образов , венчанных нетленною славой писателя, который дал литературе несколько портретов, характеров, лиц и сцен русской жизни - хотя бы более или менее удачных. Что же после того сказать о Пушкине, Гоголе, Лермонтове, с их гениальными и действительно "нетленными образами"?
И о "Лире Полонского" в послании к нему есть также некоторое преувеличение.
Если бы о нем и обо мне - снять слегка губкой слишком яркую краску - было бы ближе к правде, и нам с ним приятнее бы было явиться в свет с ласковым поэтическим приветом такого певца.
и до последних авторских работ. Такая проверка успехов необходима: она поможет определить, измерить и оценить свои силы, и вместе указать, на что может автор надеяться впереди.
Нянек и руководителей более не нужно, как при первых робких шагах; необходима самопомощь, которая одна может вывести на прямую и верную дорогу. До сих пор поэт терялся в деталях: приглядывался (прибегая к сравнению из военной службы) к каждому солдату в своем отряде, наблюдал, так ли он держит себя, как следует, так ли марширует, пригнана ли исправно амуниция, в порядке ли оружие; потом замечает, как единицы группируются, стройно ли движутся и т. д. Но вождь еще не касался, по-видимому, вопросов о том, сколько у него сил, на какие цели назначаются они, довольно ли оружия, каков дух, энергия и боевая готовность? и т. д.
Теперь на очередь наступают эти высшие вопросы - и пора от внутреннего распорядка своих сил обратиться к их значению и назначению.
Теперь предстоит путь - не только екзерциции пера, но и путь неустанного и нескончаемого чтения знать не только как надо, но и как
И. Гончаров