Гончаров И. А. Письмо Стасюлевичу М. М., Гунгербург 14/26 августа 1887 г. // Стасюлевич и его современники в их переписке / Под ред. М. К. Лемке. — СПб., 1912. — Т. 4. — С. 192—194.
158.
Гунгербургъ 14/26 Августа 1887.
Наиневозможнѣйшій адресъ дали Вы мнѣ наилюбезнѣйшій Михаіло Матвѣевичъ, въ письмѣ Вашемъ отъ 14/26 Іюля, куда къ Вамъ писать, да еще назвали его „будущимъ адресомъ“. Не знаю упишется ли онъ на маленькомъ моемъ конвертѣ. Впрочемъ постараюсь. Ровно мѣсяцъ замедлилъ я отвѣтомъ, дабы Вашъ тогдашній адресъ превратился въ будущій. Но дойдетъ ли мое письмо т. е. застанетъ ли Васъ въ Динарѣ, если Вы тамъ были, есть и будете — объ этомъ вѣдаетъ почтовое русское и иностранное вѣдомство.
Что касается до моего, вышенаписаннаго адреса, то не могите писать мнѣ по оному сюда, ибо я въ пятницу, 21-го Авг. отбываю отсюда въ столицу, на Моховую № 3. Анат. Ѳед. уже отбылъ въ свою Караванную1, покинувъ меня и морской берегъ.
Онъ между прочимъ сообщилъ здѣсь такой слухъ о Васъ, что яко-бы Дума командировала Васъ въ Болгарію, для воспрепятствованія принцу Кобургскому занять Болгарскій престолъ и поручила временно сдѣлать это Вамъ, обѣѣрилъ этому, но онъ показывалъ Вашу Отписку изъ Бѣлграда, на пути въ Болгарію. Увѣдомьте, съ какого времени начать писать къ Вамъ на конвертахъ: „Его свѣтлости“.
Здѣсь Іюль и Августъ по сіе число — великолѣпны были. И небо, и море, и солнце съ луной и звѣздами исправляютъ свой долгъ отлично, даже и затмѣніе ничего не могло подѣлать. Только по вечерамъ, на морскомъ берегу, я чувствую нѣѣвающее на меня тоску, насморкъ и шепчущее: „memento mori“.
Я провелъ лѣто, могу сказать, занятно т. е. занимался писаніемъ, исправлялъ заготовленное для Нивы и исправилъ. Да — кромѣ того сотворилъ нѣчто въ родѣ „университ., извѣстныхъ Вамъ воспоминаній“, съ тою только разницею, что въ послѣднихъ все была правда, а новыя воспоминанія разведены въ художеств. водѣ, такъ что правды тамъ — самая малость, да и художества-то, не знаю, наберется ли гомеопатическая капля.
Здѣсь прогостила съ мѣ А. Ник., чтобъ морскимъ воздухомъ поправить немного нервы: она читала т. е. я ей читалъ, и Анат. Ѳед. тоже: они одобряютъ и ободряютъ — да я не поддаюсь, не вѣрую и остаюсь „трусомъ“, какъ Вы позорно обозвали меня. Вотъ, когда почитаю Вамъ, если захотите, то увидите и рѣшите, трусъ ли я.
Скажите, пожалуйста, гдѣ пребываетъ наша дорогая баловница, Люб. Ис.? Тамъ ли, на берегу морскомъ, или упорхнула? Скажите ей, что я, съ здѣшняго берега, посылаю нерѣдко съ Усть-Наровы мои сердечные вздохи къ ней и воплю, гдѣ, гдѣ она, когда явится въ свои галерные чертоги и приметъ меня, стараго чорта, ласково, накормитъ чудеснымъ заливнымъ и посадитъ въ уголъ дремать. А гдѣ, тамъ ли съ Вами и Аргонавты, съ Орасомъ Ос.2 во главѣ, странствующіе, если не за золотомъ, то съ золотомъ? И скоро ли всѣ вы объявитесь на Конно-Гвард. бульварѣ и пропишетесь въ Адмиралт. части?
Въ заключеніе прошу не забыть покорнѣйше-покорнѣйше моихъ порученій: 1. Въ Парижѣѣсти коробочку — plumes Dupré, ужъ не писать больше (куда мнѣ!), а корректуры поправлять и 2. Въ Берлинѣ найти porte-cigare (какъ я просилъ) изъ красной Вѣнской (невонючей) кожи для трехъ
Извините за эти порученія — если забудете или некогда — такъ плюньте, это пустяки. Пожимаю Вамъ руку и до свиданія.
Вашъ Гончаровъ.
Сноски
1 Улица въ СПб.
2