Гончаров И. А. Письмо Стасюлевичу М. М., 17 сентября 1888 г. // Стасюлевич и его современники в их переписке / Под ред. М. К. Лемке. — СПб., 1912. — Т. 4. — С. 205—206.
174.
17 Сентября 1888.
Hochgeerther alter Herr! Гдѣ Вы были, куда пропадали, гдѣ скитались? До нынѣшняго Вашего заявленія о себѣ — я, вмѣстѣ со многими другими, друзьями и недругами Вашими, не зналъ, гдѣ подозрѣвать Ваше присутствіе, куда адресовать къ Вамъ посланіе?
Вы пропадали таинственно, какъ Буланже. Здѣсь думали, что Вы завернули въ Фридрихсруэ, въ одно время съ Криспи, чтобы договориться съ Бисмаркомъ и итальянскимъ министромъ о международныхъ фильтрахъ, что въ Берлинѣ состоялось по этому предмету коммиссія, коей Вы избраны предсѣдателемъ и прочее такое! Даже тайно ходилъ слухъ, то Вы редижировали „апокрифическій дневникъ Фридриха III.
Словомъ, я не зналъ, въ какую сторону направить магнитную стрѣлку моего пера, чтобы настичь Васъ писаніемъ. Воротясь изъ унылаго моего странствія къ Рижскому поморью, я нашелъ 28 Августа Ваше письмо, ожидавшее меня двѣ недѣли, какъ видно изъ почтовыхъ клеймъ и я не вѣдалъ, гдѣ Васъ искать!
ѣть намъ другъ друга, еслибъ день былъ нормальный, будничный, дѣловой. Но онъ оказался торжественнымъ, хотя и не всенародно, а церковно, но это все равно: ради четырехъ святыхъ женъ, ради множества русскихъ Вѣръ, Софій, Надеждъ и Любвей — кабаки полны, мужики ничего не дѣлаютъ, а господа дѣлаютъ глупости т. е. визиты. И я, хотя и не подъ силу, передъ обѣдомъ (когда Вы меня не застали) зашелъ къ одной именинницѣ, а послѣ обѣда иду къ другой, хотя мнѣ по вечерамъ строжайше запрещено выходить — и я не выхожу, только сегодня сдѣѣ, и то на часокъ, не больше. Мѣшаетъ селезенка, печенка, легкія и нелегкія.
По поводу именинъ мараю (см. на оборотѣ)1 и это письмо.
Вы догадываетесь, чьихъ именинъ: самой лучшей, симпатичной изъ всѣхъ русскихъ Любвей — но она еще далече, и когда пріѣдетъ — ни слуху, ни духу. Фильтры отвлекли Васъ отъ нея — этой дорогой именинницы, но Вы будете къ ней писать: положите въ письмо часть и моего сердца и скажите ей все то доброе и милое, что я скажу ей при свиданіи. Объ этомъ и прошу.
Я все прихварываю — и по вечерамъ сижу дома, угрюмый, скучный, не только „безъ слезъ, безъ жизни, безъ любви“ но и безъ всякой книги. Только что нюхаю табакъ, да предаюсь „злопыхательству“ — въ этомъ и все мое развлеченіе. Когда свидимся и гдѣ — не знаю: ко мнѣ начиная съ понедѣльника въ теченіе нѣѣшему не будетъ доступа. Въ комнатахъ у меня навалены груды войлока, картона, клеенки. Обойщикъ придетъ закупоривать меня на зиму отъ холода. Александра Ив., главнокомандующая моей квартиры, убѣдительно проситъ меня прожить дня три въ дровяномъ сараѣ, или подвалѣ, чтобы я не мѣѣ, но я предпочитаю дня на три провалиться сквозь землю: тамъ теплѣе, можетъ быть этимъ путемъ попаду въ знакомое мѣсто, наприм. Маниллу или о. Яву. Не забудьте же поздравить жарко отъ меня Люб. Исак. со днемъ ея именинъ, и самихъ себя тоже. Пожимаю Вамъ руку, радуюсь вмѣстѣ съ Думой Вашему возвращенію.
Вашъ .
Сноски
1 Тамъ громадная клякса.