Гончаров И. А. Письмо Стасюлевичу М. М., 15/27 июля 1872 г. Мариенбад // Стасюлевич и его современники в их переписке / Под ред. М. К. Лемке. — СПб., 1912. — Т. 4. — С. 119—121.
82.
Маріенбадъ, 15/27 Іюля. 1872.
Здравствуйте почтеннѣйшій Михайло Матвѣевичъ, здравствуйте добрѣйшая Любовь Исааковна!
Я до сихъ поръ не писалъ Вамъ — полагая, что съ тѣхъ поръ, какъ на Вашъ семейный кругъ обрушились тяжелые камни, — Вамъ не до меня!1
Больше всего мнѣ ѣстѣ — и во мнѣ подтвердилось все то умное, честное и доброе, что я прежде мимоходомъ замѣчалъ въ немъ!
Жаль мнѣ и Вашего заграничнаго брата, хотя я и не знаю его лично. Но быть жертвой кулачной расправы, въ центрѣ Европы2, въ самой свободной странѣ — и еще отъ негодяевъ, выдающихъ себя за передовыхъ людей — это возмутительно? Только безсиліе швейцарскаго правительства не разгонитъ этого смраднаго гнѣзда мнимыхъ либераловъ!
Скажите пожалуйста, ужели Вы все живете въ ВыборгѣBoulogne sur mer? Не забудьте взять съ собой Михайлу Матвѣевича, Топси и двѣ книжки (Іюльскую и Августовскую послѣ 1-го Авг.) Вѣстника Европы, которыя я не читалъ, и со всей этой поклажей пожалуйте туда! Если Вы дадите мнѣ немедленно знать (Paris, poste restante, а еще вѣрнѣе: Rue Neuve S-t Augustin, 48, Hôtel d’Orient, что будете, тогда и я навѣрное туда пріѣду.
Иначе я ни то, ни сё. Послѣ завтра отсюда уѣзжаю, а куда — не знаю самъ, право не знаю. Ординъ3, съ которымъ я выѣхалъ, встосковался по семьѣ — и заглянувъ только въ Парижъ, ѣдетъ домой. А мнѣ домой было бы еще рано — и я охотно прожилъ бы Августъ на морскомъ берегу вообще, съ Вами особенно и именно въ Булони. Я бы даже прямо проѣхалъ туда, миновавъ Парижъ, который мнѣ вовсе не нуженъ, но товарищъ мой въ первый разъ ѣѣду для него.
Здѣсь со мной случилосъ что-то странное, правая рука вдругъ стала нѣмѣть, будто по ней ходятъ мурашки, а потомъ немного отяжелѣла и стала не похожа на лѣвую. Я думалъ, не ударъ-ли хочетъ прихлопнуть, что иногда бываетъ съ толстяками здѣсь и въ Карлсбадѣ е. здоровыхъ толстяковъ и грудастыхъ женщинъ, да они же и водяные доктора, которые знаютъ только одно: что отъ здѣшней воды слабитъ — берутъ гульдены и велятъ ѣсть компотъ и больше ничего. Больные, если есть, не лечатся вовсе, и я тоже дѣлаю и не знаю, что дѣлать.
Былъ здѣсь Вашъ Тятенька4 — и уѣхалъ — такимъ же здоровымъ, какъ былъ, но въ новыхъ ботинкахъ.
ѣсто Булони, вдругъ повернули на Вѣну, Венецію — и даже Фіуме — я бы охотно и туда поѣхалъ — и побылъ бы до 1-го Сентября русск. стиля т. е. пока стало бы денегъ.
А у Васъ не попросилъ бы, ибо не чувствую позыва къ работѣ: все гложетъ меня какое-то тупое уныніе и равновѣсіе въ силахъ не приходитъ.
Теперь здѣсь жара, а было холодно и будетъ опять холодно — но послѣ завтра — Y am off — вѣроятно сначала во Франкфуртъ, а тамъ по Рейну черезъ Кельнъ въ Парижъ. Но я охотно миновалъ бы послѣѣхать въ Boulogne немедленно, то телеграфируйте мнѣ во Франкфуртъ — zum Römischen Kaiser и я обрѣѣ-нибудь въ Кельнѣ.
Но я забываю, что Вы письмо это получите въ Среду, а я вѣроятно въ Среду и уѣду изъ Франкфурта.
Но я боюсь, что Вы не покинете Финскихъ скалъ — ну, тогда Богъ съ Вами, прощайте, до свиданія въ Петербургѣ, куда я отправился бы охотно хоть сейчасъ, еслибъ не было совѣстно возвращаться рано! Путешествіе собственно надоѣѣ — и все хочется въ свой уголъ, гдѣ я хотя и скучаю иногда, но все же покойнѣе, нежели таскаться съ мѣста на мѣѣли! Старъ — и немощенъ значитъ: чтожъ съ этимъ дѣлать! Жму Вамъ четыре руки и остаюсь Вамъ преданный
Гончаровъ.
Сноски
1 Въ іюнѣ 1872 г. умеръ братъ Л. И—ны, Борисъ, былъ раненъ на дуэли братъ Евгеній и оскорбленъ дѣйствіемъ со стороны эмигрантовъ братъ Николай. Подробности всѣхъ трехъ фактовъ будутъ изложены въ томѣ
2 Въ Женевѣ.
3 Кесарь Филипповичъ, извѣѣдствіи ярый финнофобъ.
4 И. О. Утинъ.