Обломов. Рукописные редакции. Часть 1. Страница 2.

РУКОПИСНЫЕ РЕДАКЦИИ

Первоначальная редакция части первой

2

Он вошел и [стал смотреть] мутно поглядел на барина.

— Что ж ты письмо не сыскал: [ведь] я давеча еще спрашивал.

— А где я его сыщу? разве я знаю, какое письмо вам нужно: я не умею читать.

— Ну²⁷¹ поищи, — сказал Обл<омов>.

— Вы сами какое-то письмо вчера вечером читали, — хрипел²⁷² Захар, — а [мне] после мне и не отдавали...²⁷³

— Если б [оно] не отдавал, так оно бы тут и было, — [говорил] с досадой возразил Ил<ья> Ил<ьич>, — я его не проглотил.²⁷⁴ А то вот где оно?²⁷⁵ <л. 11>

— Вот вы всё²⁷⁶ на меня!!... — А ты никогда не поищешь хорошенько...²⁷⁷ — в одно и то же время закричали [оба на] друг на друга с яростию Обломов и Захар.

— Поди, поди к себе, — заключил Обл<омов>.²⁷⁸

<ные>] бледные, точно выведенные квасом, тянулись в торжественной процессии, не касаясь друг друга, по отвесной линии от верхнего угла к нижнему. Шествие иногда нарушалось бледно-чернильным большим пятном.

Наморщив лоб от сладости предстоящего чтения, начал Илья Ильич: «Милостивый государь,²⁷⁹ ваше благородие, отец наш и кормилец, Илья Ильич».

Тут Обл<омов> пропустил несколько приветствий и желаний здоровья и прочих благ и продолжал с середины <л. 11 об.>:

«Доношу твоей барской милости, что у тебя в вотчине, кормилец наш, всё благополушно. Пятую неделю нет дождей: знать, прогневали Господа Бога, что нет дождей. Эдакой засухи старики не запомнят: яровое так и палит, словно полымем. Озимь ино место червь сгубил, ино место ранние морозцы сгубили; перепахали было на яровое, да не знамо, уродится ли что? Авось милостивый Господь помилует [тебя] твою барскую милость, а о себе не заботимся: пусть издохнем. А под Иванов день еще три мужика ушли, Лаптев, Балочов, да особо ушел Васька, кузнецов сын. Я баб погнал по мужей: бабы те не воротились, а проживают, слышно, в Чёлках, а в Чёлки поехал кум мой из Верхлёва: управляющий [его] послал его туда — соху, слышь, заморскую привезли [барину] — управляющий послал кума в Чёлки оную соху посмотреть. Я наказывал куму о беглых мужиках проведать; исправнику кланялся, сказал он: "Подай бумагу, и тогда всякое средствие будет исполнено, сказал, водворить крестьян ко дворам на место жительства" — и, опричь того, ничего не сказал, а я пал в ноги ему и слезно умолял [он], а он закричал благим матом: "Пошел, пошел: тебе сказано, что будет исполнено, — подай бумагу, чего ж тебе!" А бумаги я не подавал. А нанять здесь некого: все на Волгу, на работу на барки, ушли — такой нынче глупый народ стал здесь, кормилец наш барин, Ил<ья> Ил<ьич>! Холста нашего сей год на ярмарке не будет: сушильню и белильню я запер на замок и Сычуга приставил денно и ночно смотреть: он тверёзый мужик; да чтобы не стянул чего господского, я смотрю за ним денно и ночно. Другие больно пьют и просятся на оброк. В недоимках недобор: нынешний год из вотчины пошлем доходцу, будет, батюшка ты наш, благодетель, тысящи яко две помене против того года, что прошел, только бы засуха не разорила вконец, а то вышлем, о чем твоей милости и предлагаем».

Затем следовали изъявления преданности и подпись: «Староста твой, всенижайший раб Прокофий Вытягушкин, собственной рукой руку приложил». За неумением грамоте поставлен был крест. <л. 12>

— А? каково-с? — сказал²⁸⁰ Обл<омов>, — что вы на это скажете? «тысящи яко две помене»! Какова бестия! Он [это барину-то] что пишет барину, чем бы [утеши<ть>] угодить барину, а он [старается], как на смех, только неприятности пишет.²⁸¹ Если оно и в самом деле так, так зачем писать это? Ничего не видя, тревожить.²⁸² Вот я теперь сам не свой. «Тысящи яко две помене»? Как вам это покажется?

— Ведь это убыток, Илья Ильич, — сказал Алексеев, — как же тут быть-то?²⁸³

— Вот подите:²⁸⁴ совсем расстроил меня, шельма!²⁸⁵ Если оно и в самом деле так: неурожай да засуха, [что ли] так зачем писать-то²⁸⁶ об этом? огорчать только заранее?

— Да...²⁸⁷ оно, в самом деле... — начал Алекс<еев>, — писать-то бы по крайней мере не следовало бы. Эти мужички... ведь они ради... а убыток, право, убыток. Как же вы теперь станете, Илья Ильич?

— То-то вот я хотел пораздумать об этом хорошенько, да вы тут и пришли. Не знаете²⁸⁸ ли вы, как бы тут оборотить эдак...

— Надо что-нибудь предпринять эдакое... Илья Ильич... также пожаловаться губернатору, кто у вас губернатор?²⁸⁹ <л. 11 об.>²⁹⁰

Илья Ильич задумался, [а] [и] Алексеев замолчал и тоже, казалось, о чем-то думал.²⁹¹ Наконец Обл<омов> очнулся первый.

— Вот тут что надо делать²⁹² и делать как можно скорее, мешкать нечего... во-первых...

В это время раздался отчаянный звонок в передней, так что Обломов с Алексеевым вздрогнули.²⁹³

— Дома? — [грубо] громко и грубо кто-то спросил в передней.

— Известно... куда²⁹⁴ об эту пору идти? известно, дома,²⁹⁵ — еще грубее отвечал Захар.

Вошел человек лет сорока,²⁹⁶ [толстый] [среднего роста], с крупными чертами лица,²⁹⁷ с большими навыкате глазами [с] [выражавшими] [в кот<орых>] [с то<лстыми>] [довольно толстыми] на лице, [больш<ими>] толстогубый. [Во всей особе этого человека] Беглый взгляд на этого человека рождал [каку<ю-то>] идею о чем-то грубом и неопрятном. Весь он будто был пропитан каким-то маслом. Густые черные волосы²⁹⁸ волнами покрывали его голову и лоснились [жи<ром>] природным жиром, который проступал и в лице; в ушах у него росли какие-то кусты волос;²⁹⁹ мохнатые и жирные руки с короткими пальцами высовывались [дальше] выше кисти из рукавов и походили на лапы ньюфаундлендской собаки.³⁰⁰ Костюм его тоже не отличался ни свежестью, ни опрятностью. Синий [когда-то] с металлическими пуговицами фрак, побелевший не по одним швам, едва покрывал ему ребра, жилет из пестрой шелковой материи с разными узорами и цветами,³⁰¹ черный³⁰² галстух и черная манишка, старая [шляпа] иссеченная дождем шляпа.³⁰³ Перчаток не было.³⁰⁴ По всему костюму видно было, что этот человек и не гонялся за щегольством; [что] где он ни садился [там при<обретал>], к чему ни прислонялся, везде или приобретал, или оставлял сам какое-нибудь пятно, но ему,³⁰⁵

Он не смущался своего³⁰⁶ костюма и носил его с каким-то циническим достоинством. Движения его были живы³⁰⁷ и размашисты, [речь бой<ка>] говорил он громко, сурово; взгляд его обнаруживал какое-то нерасположение ко всему, на что он [об<ращал>] только обращал его. Это был Михей Андреич Тарантьев, называвший себя земляком³⁰⁸ Обломова.<л. 12>³⁰⁹

{[Тарантьев был человек³¹⁰ [ума] бойкого и сметливого ума, [развитого в школе] который [оригинально] до тонкости и притом весьма оригинально развивался в школе особого рода, в доме его отца. Отец его был подьячий старых времен, который [где-то в] нажил было [где-то в губернии] службою в губернии порядочные деньги. Но последние не дошли до единственного его сына Михея, потому что родитель его любил и хорошо пожить. Он поселился³¹¹ в уездном городе, купил там домик и начал весело проживать нажитое. На его пирушки собирался весь город: он любил [дать и парадный обед] отпраздновать и свои именины, и именины жены, и день рождения сына, да, кроме того, [ежедневно] каждый свой день заключал беседою у себя [за чашей п<унша>] с приятелями за чашей пунша, что потом к ночи [всегда] [часто] [переходило] принимало вид оргии, в которой не были забыты и карты.

Он, однако же, живучи в губернском городе, узнал³¹² цену воспитания, но понял последнее как-то странно, неловко.³¹³ Сам он был ловкий³¹⁴ делец, тонко знал науку хождения по чужим делам³¹⁵ и хотел передать [это] свое искусство и опытность³¹⁶ в наследство и сыну как единственный капитал, как кусок насущного хлеба.³¹⁷ Но, сверх этого, он видел час от часу усиливающиеся успехи просвещения,³¹⁸ образования³¹⁹ [и не захотел], [понимал, что с этим последним] понимал, что с помощью последнего можно перейти в сферу повыше той, где он жил сам. [Сам он знал только, что сыну нужно знать что-нибудь еще, кроме] Сам он учился когда-то на медные деньги по-русски и потому не мог решить хорошенько, что и как может вывести сына в люди. Слыхал, что [нужно учиться язы<кам>] надо знать языки. Он видал, что людей, знающих языки, играющих на чем-нибудь,³²⁰ обыкновенно называют воспитанными. Но он недолго задумывался над этим вопросом. Он положил, [что всего] что если отдать его в губернскую гимназию, [но тогда он мог уклониться от того поприща] [это для того] [но там надо] [то тогда надо бы] то тогда надо будет удалить его от себя: кто же преподал бы ему³²¹ все тайны [дела] [про<фессии>] судебного делопроизводства, которое отец считал фундаментальным воспитанием.³²² Притом в гимназии надо остаться несколько лет, а для приобретения великой тайны ходить по чужим делам надо с ранних лет вступить в службу. Недолго, впрочем, сметливый человек задумывался над <л. 12 об.> этим вопросом: он решил, что если сын его к искусству³²³ современный по-тогдашнему, шаг вперед. Для этого он начал посылать мальчика к священнику поучиться чему-нибудь такому, чего он [сам не знал], старый законник с товарищами, сам не знал и что, по его мнению, могло бы перенести сына в сферу повыше той, где он жил сам. Священник добросовестно,³²⁴ начал учить тринадцатилетнего мальчика по-русски, по-славянски и по-латыне. [Чтобы] Но отец не ограничился этим: он хотел придать некоторый блеск, сообщить модный оттенок воспитанию сына и для этого пригласил [какого-<то>] одного вольноотпущенного музыканта, проживавшего в городе, давать Михею уроки на гитаре. [В три года] Понятливый мальчик в три года [кой-что] одолел [грамматику и синтаксис] русскую и латинскую грамоту; бойко переводил Корнелия Непота [и Плиния]; [остав<алось>] следовало приступить к чтению классических писателей, как отец решил, что уже сын довольно учен и что пора выступить ему на великое поприще, пройденное им с такой честью. [Вот] Он определил сына в уездный суд, сам следил за успехами его по службе и развивал перед ним тайны] <л. 22>

[Он был угрюмого и даже³²⁵ грубого обхождения со всеми, как будто человек, исполненный [не признаваемого никем] какого-то достоинства, не исполнивший по врожденным обстоятельствам] [Движения его были смелы и размашисты: [он говорил] говорил он громко и бойко и за словом в карман не ходил] [Он] Смотрел³²⁶ он на всё [угрюмо, как-то] угрюмо,³²⁷ с явным нерасположением³²⁸ ко всему³²⁹ [, на что ни взглянет, как человек, таящий³³⁰ в себе какое-то³³¹ скрытое, не признаваемое другими достоинство или [будто] оскорбленный, ожесточенный какою-то несправедливостию.³³² От этого он в обхождении так не скрывал своего наружного цинизма [от]. [От этого и] [Он]]. Движения его были смелы и размашисты, говорил он громко и бойко;³³³ [видно, что он не только не стесняется] никогда не стеснялся ничьим присутствием и в карман за словом не лез. Он был постоянно грубоват³³⁴ в обращении со всеми, не исключая и приятелей, как будто давал чувствовать, что, заговаривая с человеком, даже обедая или ужиная у него, он делает ему большую честь.³³⁵

[[Впрочем, он] [Всё] Этот [тон и] жесткий тон [прикрывший недостаток] и грубоватость происходили частию от желания [во что бы <то ни стало>] заставить других, во что бы то ни стало, заставить уважать себя хоть насильно,³³⁶ а частию и от того, что он был человек бойкого и даже тонкого ума, который]

[Михей Андреич Тарантьев был] [Сильная натура Тарантьева только ограничивалась од<ним>] [Признаки силы] [Вся сила Тарантьева заключалась только] [Всё]}

³³⁷ человек ума бойкого и даже тонкого,³³⁸ никто лучше его не рассудит какого-нибудь общего ли житейского [или юриди<ческого>] вопроса или юридического запутанного дела, он сейчас скажет, как надо поступить³³⁹ в том или другом случае и очень тонко подведет доказательства, а в заключение еще³⁴⁰ [обру<гает>] нагрубит тому, кто [его] с ним о чем-нибудь посоветуется, и обругает его, что он сам ничего не умеет сделать.³⁴¹ <л.13>

Всё это он делал, торжественно рисуясь.³⁴²

Он был очень искусный диалектик и в споре его одолеть было трудно, разве только привести в доказательство какой-нибудь факт, который перенесет спор³⁴³ [выше] в сферу выше его образования. [Но и тогда он] [От удивленья, тогда] [Но всегда] Но и тогда [он] Тарантьев сумеет [всегда] увернуться³⁴⁴ с честью для своего ума: он вдруг оставлял нить спора и [пускался] с яростью бросался обливать ядом желчи [то] всё, что было выше его [и чего] [обра<зования>] познаний. Он удивительно ловко [пользовался] умел отыскать невыгодные стороны предмета, всей этой высшей сферы, и ловко пользовался софизмами, отпарировал удары, [отвлекая] сбивая противника, [нападая] нанося удары уже не противнику,³⁴⁵ а его оружию, которое и выбивал из его рук. [Обладая опытом, богатым и сильным] [Несмотря, одн<ако>]

Чего бы кажется нельзя достигнуть с таким богатым и сильным природным даром.³⁴⁶ А между тем³⁴⁷ Тарантьев, [в двадца<ть>] как <в> двадцать пять лет³⁴⁸ определился в какую-то канцелярию писцом, так в этой должности и дожил до седых волос. Да и ни ему самому, ни кому другому и в голову не приходило, чтоб он пошел выше. Вся загадка объясняется просто.³⁴⁹ Тарантьев мастер был говорить, на словах он всё,³⁵⁰ но как только доходило [до дела] применить это к делу — он как будто был совсем другой человек: дело валилось у него из рук, и тяжело ему было, и занемогал он, то испортит, там недоглядит, туда не поспеет — и кончит тем, что бросит [его] дело на половине, или примется за конец, или совсем испортит.³⁵¹

Отец его, подьячий³⁵² старого времени, <л. 13 об.> назначил было сыну в наследство свое [зна<ние>] искусство и опытность хождения по чужим делам и свое³⁵³ пройденное [славно] [с честью] им поприще [в провинции] опытного и хитрого крючка в провинции, где Тарантьев, конечно, играл бы значительную роль,³⁵⁴ но чему [учить]? вот вопрос. Старик³⁵⁵ жил в уездном городе, где средства к образованию были не богаты³⁵⁶ и выбирать было не из чего.³⁵⁷ Поэтому старик порешил,³⁵⁸ что если сын его [выучится] к законоискусству и крючкотворству, которое намеревался передать ему сам лично, прибавит еще что-нибудь такое, чего ни он, старик, ни его сослуживцы³⁵⁹ не знали, то он уже и сделает значительный по-тогдашнему³⁶⁰ шаг вперед. Для этого он³⁶¹ начал посылать 13-летнего Михея к священнику учиться по-русски, по-латыне³⁶² и³⁶³ к одному вольноотпущенному музыканту брать уроки на гитаре. [Тут, думал он, и ученость, и блеск.] [В этих двух предметах он соединял] Эти два предмета³⁶⁴ были, в глазах его, представителями учености и блеска, а краеугольным камнем воспитания он все-таки считал искусство³⁶⁵ служить в присутственном месте [и выгодно для себя]; но это-то, по его мнению, был сытный, надежный кусок хлеба, лучший капитал, какой только он может оставить сыну, потому что другой-то, настоящий денежный капитал он частию проиграл в карты, частию пропировал на пирушках, которые почти ежедневно давал приятелям и которые обращались всегда в шумные оргии. <л. 14>

Способный от природы [мальчик быстро одолел латынь; он [разъял и], как труп, в три года разъял под руководством священника на [довольно]] [мальчик под руководством священника в три года до тонкости анатомировал латынь, этот нетленный труп, завещанный миру римлянами] [Из] мальчик под руководством священника в три года до тонкости анатомировал нетленный труп, завещанный миру римлянами. На гитаре он оказал не меньше успеха: [он бойко] он выучился бойко играть с притоптываньем правой ногой и с потряхиваньем головой «И шуме и гуде», «Пряди, моя пряха», [несколь<ко>] экоссезы, матрадуры и несколько других веселых песен и плясовых.³⁶⁶ Священник, довольный успехами мальчика, предлагал было систематически заняться чтением и разбором латинских классиков, но отец решил, что довольно и того, что он знал, что уж и эти познания дают ему огромное преимущество над старым поколением и что, наконец, дальнейшие занятия могут, пожалуй, навредить службе в присутственных местах, требующей долговременной привычки и прилежания с ранних лет. Шестнадцатилетний Михей [не знал], не зная, что делать с своею латынью, стал в доме родителей понемногу забывать ее, но зато, в ожидании места в уездном суде,³⁶⁷ присутствовал пока на всех пирушках отца. И тут-то до тонкости развился [молодой] ум мальчика.³⁶⁸ Он с юношеским любопытством вслушивался в таинственные рассказы отца и товарищей его [о всех] о разных гражданских и уголовных делах, о любопытных случаях, которые проходили через руки всех [старых] этих подьячих старого времени.³⁶⁹ Чего он не наслушался! [Какая мрачная стр<аница>] [Первым впечат<лением>] [Перед светлым ребяческим умом его] [Перед чи<стым>] [Его чистому [как] ребяческому воображению] [Какая картина развер<нулась>] Что встретило его^{370 371} в ее нежном цвете, в той давней поре,³⁷² когда воображение юноши [с едва проб<ившимся>] с чуть-чуть пробившимся пушком на подбородке чертит ему радужными красками какую-то дивную,³⁷³ райскую картину будущего, когда в сердце властвует одна ничем не сокрушимая надежда на вечную³⁷⁴ [жизнь] радость, на неугасимый свет, когда юноша³⁷⁵ плачет только слезами восторга,³⁷⁶ когда задумывается только от избытка жизни, замирает и задыхается от полноты чем-то обещанного счастья? А что [этому] [улы<бнулось>] представилось [этому] шестнадцатилетнему мальчику, какие радости, какое счастье? Что ему посулило будущее? Перед молодым, чистым юношеским воображением³⁷⁷ систематически, медленно, с умышленной постепенностью развивалась картина зла.³⁷⁸ Глазам его являлось человечество с самой безобразной, с самой³⁷⁹ мрачной стороны; потом и восприим<чивый> <л. 14 об.> ум его с [жадно<стью>] циническою жадностью читал отвратительную хронику преступлений, разврата, людской несправедливости, [и в то же время хитрых] [узнавал историю [всех хитростей] ловкого и хитрого уменья [его] этих [рассказчиков] повествователей] сердце его билось и трепетало от волнений при рассказах³⁸⁰ о всех тонкостях и хитростях, о всем уменье³⁸¹ вертеть запутанными делами, мудреными процессами. [Слушая их хвастовство] Как охотники, [после] собравшиеся в кружок после скаканья и порсканья по лесам и оврагам, после схватки с медведем,³⁸² хвастаются своими схватками с медведем, боем с волками, [с] гоньбой лисиц, так старые дельцы хвастались своими мрачными и страшными [разными проделками] [мрачны<ми>] средствами³⁸³ в распутывании и решении мрачных дел,³⁸⁴ необъяснимых³⁸⁵ случаев, кривых и правых дел.³⁸⁶ Вот от каких сказок и историй сердце его³⁸⁷ играло радостью, вот каков был цвет³⁸⁸ его жизни, та³⁸⁹ райская картина будущего! Какой колоссальный злодей мог бы сформироваться в такой [школе] адской школе, если б натура хоть немного пособила с своей стороны, одарила ребенка мощной душой и сильными страстями. Но, к счастию, природа распорядилась лучше. Она не дала Михею ни того ни другого. Из него не выработался даже делец и крючкотворец, хотя все старания отца и клонились к этому и, конечно, увенчались бы успехом, если б судьба не разрушила замыслов старика. Михей действительно [сделался взяточником в душе] [был в душе и] усвоил себе всю теорию отцовских бесед: он сделался и взяточником в душе, и придирчивым, и недоверчивым, и хитрым [дельц<ом>] подьячим, но только всё теоретически,^{390 391} не успел поступить в суд и был увезен каким-то благодетелем в Петербург,³⁹² который нашел ему место³⁹³ в каком-то³⁹⁴ департаменте, да потом и забыл о нем. Так Тарантьев и остался [только] теоретиком [без практического] на всю жизнь. [Он] В петербургской службе ему нечего было делать с своей латынью и с тонкой теорией вершить [правые] по своему произволу правые и неправые дела.³⁹⁵

Так Тарантьев не исполнил свое назначение, он миновал назначенное ему³⁹⁶ поприще где-нибудь в провинции, где бы он³⁹⁷ играл выбранную ему отцом роль, а между тем он носил и сознавал в себе дремлющую силу, запертую в нем³⁹⁸ навсегда без надежды на проявление,³⁹⁹ как [заперты бывали в пам<яти?>] бывали запираемы [по преданиям] [по сказкам] в сказках в тесных заколдованных стенах духи зла.⁴⁰⁰ От этого сознания [силы] [собственной] [присутствия<силы>] бесполезной силы в себе Тарантьев был груб в обращении,⁴⁰¹ недоброжелателен <л. 15>, постоянно сердит и бранчив.⁴⁰² [Картина зла] Картина людских преступлений и [неправого суда их] лукавого суда над ними заронили в душу Тарантьева недоверчивость к человеческому достоинству [к чистоте]; напрасно перед глазами его [совершалось благо] проходили отрадные, утешительные⁴⁰³ явления, всуе в виду его совершалось благо [он] [ум]: напитанный примерами зла ум его [искал] [лукаво иска<л>] [выводил] [объяснял] отыскивал мутную причину [в примере] во всяком примере добра и благородства. Наконец, [неупотребленная] готовая и созданная ему отцом теория⁴⁰⁴ жизни,⁴⁰⁵ [не найдя главного и достойного применения] миновав главное и достойное ее поприще в провинции, [разлилась на всё] применилась ко всем мелочам его ничтожной и бесполезной жизни⁴⁰⁶ в [столице] Петербурге, вкралась во все его приятельские отношения, за недостатком официальных.

Будучи взяточником в душе,⁴⁰⁷ он брал взятки⁴⁰⁸ с сослуживцев, с приятелей,^{409 410} угощать себя, требовал от всех незаслуженного внимания⁴¹¹ к себе,⁴¹² и судьба,⁴¹³ [по крайней мере] лишив его [поприща] [достой<ной>] широкой арены ходатая по делам, [предоставила ему] не лишила его, по крайней мере, мелких преимуществ этого звания: чествований, угощений и т. п. — [и дала] и, несмотря на его бедность, ничтожность и бесполезность в службе и жизни, [дала ему] [не дала е<му>] несмотря на его семьсот пятьдесят рублей жалованья, этот маршальский жезл его деятельности, [дала ему ловкость] [позволила е<му>] не дала ему пропадать с голоду и холоду, позволив⁴¹⁴ воспользоваться преподанною в доме отца теориею⁴¹⁵ быть всегда сытым, пьяным и одетым на чужой счет. А грязный и грубый быт отца поселил навсегда и в сыне [какое-<то>] циническое равнодушие к опрятности и изяществу,⁴¹⁶ и оттого он так презрительно [холоден был] холодно носил свое грязное платье⁴¹⁷ [и так легко сносил] [и так привык] [и так равнодушно смотрел на узкий и тесный] [оттого бедность была так ему по плечу] и страдал только от неудовлетворения [грубых] необходимых и грубых потребностей.⁴¹⁸ Его никогда не смущал стыд за разодранный локоть, но он не чужд был тревоги, если в перспективе дня не было у него громадного обеда с приличным количеством вина и водки. От этого он [и смотрел на всех [вст<реченных?>] приятелей и на знакомых] в кругу своих знакомых играл роль большой⁴¹⁹ собаки, [которая [стре<мглав?>] [готова броситься при малейшем движении]] которая готова броситься на всякого, [кто] но которая в то же время подхватит⁴²⁰ на лету брошенный кусок мяса, по какому бы направлению он ни летел.⁴²¹ <л. 15 об.>

Таковы были два самые усердные посетители Обломова: Алексеев и Тарантьев,⁴²² столько противуположные один другому.

Как Алексеева [хотя и часто] везде все видят и никто не замечает и не помнит о нем, так, напротив, [Та<рантьева>] кто хоть мельком увидит Тарантьева, тот наверное никогда не забудет его: не забудет его рельефной громоздкой фигуры, его неопрятного, отталкивающего вида, [его] громкого голоса и размашистых движений⁴²³ <верть>] Он в какие-нибудь четверть часа [поло<жит>] успеет врезать несколько глубоких меток в память наблюдателя: и имя⁴²⁴ заметят, и лицо, и разговор, и медвежий поступок. Всякий, кто побудет с ним хоть полчаса, наверное уж унесет тяжелое и беспокойное впечатление, а кто вступит хоть в простое, обыкновенное сношение с ним, тот отойдет⁴²⁵ от него раздосадованный, оскорбленный и мало-мало что разве⁴²⁶ удивленный.

Обломов, однако ж, не тяготился присутствием ни того ни другого. [Один] Тарантьев был говорун, хотя и бранчивый, вздорный и грубый, но всё же он делал много шуму [в комнате, где цар<ил>] и [сообщал кабинету Обломова] [и оживлял кабинет] выводил Обломова из неподвижности и скуки без всякого труда со стороны последнего.⁴²⁷ Он [говори<л>] кричал, спорил, бранился и составлял род какого-то спектакля, избавляя [от] Илью Ильича самого от [труда] необходимости говорить и делать.⁴²⁸ В комнату,⁴²⁹ где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне.⁴³⁰

Присутствие Алексеева нравилось⁴³¹ Обломову [потому что Илья Ильич] по другой, не менее важной причине. Обломов в присутствии Алексеева⁴³² видел два преимущества для себя: если он хотел жить по-своему, то есть лежать молча, дремать или ходить по комнате [как один], Алексеева как будто не было,⁴³³ он тоже молчал, дремал или смотрел, не читая, в книгу, [или] разглядывал⁴³⁴ картинки и вещицы.⁴³⁵ С А<лексеевым> Обломов был в комнате, как будто никого не было, и Обломов был как будто один, не стесняя себя ни в чем. Если же ему хотелось⁴³⁶ выразиться, проявить [себя] наружу волнение, тут был всегда готовый и покорный слушатель и участник, разделявший одинаково согласно и его молчание, и его разговор, и волнение, и образ мыслей, каков бы он ни был. Притом и тот и другой⁴³⁷ были бедные люди, [которые нуждались во всем] нуждавшиеся во всем и не везде находившие в Петербурге радушный прием [лакомые до] самолюбию.<л. 16>

Обломова, как барина и как достаточного человека, льстило [накорм<ить>] одолжить их, [накорм<ить>] принять у себя, накормить хорошим обедом. «Ведь это бедняки, голь, не то что наш брат!» — говорил он с самодовольствием. Другие гости заходили редко: он удалялся от них, они от него. Из них почти никто не нравился.⁴³⁸ [Одни жили как-то шумно, деятельно] Одним не сиделось на месте, всё бы им [ехать] поехать и туда и сюда, [другие] поехать⁴³⁹ обедать [вместе] куда-нибудь да в театр, летом так за город, тех занимали вечера, танцы, третьи всё волочатся за женщинами и только об этом думают, четвертые любят говорить о литературе,⁴⁴⁰ до всего им дело, везде суют свой нос; всякая городская^{441 442} был не охотник ни до езды, ни до танцев, ни до прогулок. Всё это он терпел [и сносил] в одном только человеке, в Карле [Штольце] Михайловиче Штольце, товарище [его] детства и ученья, который был в то время за границею, но Обломов ждал его с часу на час.

— Здравствуй, земляк, — сказал⁴⁴³ Тарантьев, протягивая мохнатую руку к Обломову. — Что ты это лежишь по сю пору, как колода?

— Не подходи, не подходи: ты с холода, — говорил Обломов, прикрываясь одеялом.

— Вот [это] еще что выдумал, с холода! — [говор<ил>] закричал на него Тарантьев, — ну-ну, бери руку, коли дают; в другой раз [и не дам] издали палец⁴⁴⁴ покажу; больше ничего и не получишь. Да что же ты не встаешь — вставай, а то, ей-богу, стащу: вот побожился.⁴⁴⁵

Он схватил Обломова за плечо и начал тащить с постели.

— Что ты, что ты, помилосердствуй! — кричал Обломов,⁴⁴⁶ и стараясь руками и ногами удержаться⁴⁴⁷ за что возможно. Но Тарантьев ухватил его и за другое плечо и до половины стащил с постели, так что Илья Ил<ьич> волей-неволей должен был проворно вскочить на ноги, чтоб не упасть головой вниз.

— Экой медведь! ну, брат, ты прямой медведь, Михей Андреич, — говорил⁴⁴⁸ он, сразу попадая ногами в обе туфли и садясь на постеле, — кто так делает: только медведи в лесу; и те, я думаю, тише; вот ты ногтищами, я думаю, совсем до крови разодрал мне плеча — [ей-богу] право, медведь! Я сам сейчас хотел вставать.

— Знаю я, как ты встаешь: ты бы тут до обеда провалялся. Ну-ка, ну-ну: одевайся да умывайся живее. Эй, Захар <л. 16 об.>, Захар, где ты там, старый дурак, давай скорей одеваться своему барину.

— А вы заведите-ка прежде своего Захара, да и лайтесь тогда, — хрипел Захар,⁴⁴⁹ злобно поглядывая на Тарантьева.⁴⁵⁰

— Ну-ну, еще разговаривает, образина! — говорил Тарантьев и поднял ногу, чтобы сзади ударить⁴⁵¹ Захара. Но Захар остановился, обернулся к нему и ощетинился.

— Только вот троньте! — яростно захрипел он, — что это такое? Я уйду... — сказал он, идучи к дверям.

— Да полно тебе, Михей Андреич, какой ты неугомонный: ну что ты его трогаешь? — сказал Обломов. — Давай, Захар, что нужно.

<ший>] очень утомленный человек, привстал с постели и нехотя перешел⁴⁵² на большое кресло, опустился в него и остался неподвижен, как сел. Захар взял с одного столика помаду, гребенку и щетки, [намазал] напомадил ему голову, сделал гребенкой пробор и потом причесал его щеткой.

— Умываться теперь, что ли, будете? — спросил он.

— Немного погожу еще! — сказал⁴⁵³ он, — а ты поди себе. [Дай-ка мне]

— Ах, да и вы тут, — сказал⁴⁵⁴ Тарантьев, обращаясь к Алексееву, в то время как Захар причесывал Обломова, — я вас не видал.⁴⁵⁵ Что это ваш родственник какая свинья?⁴⁵⁶

— Какой родственник, у меня никакого родственника нет, — отвечал Алексеев,⁴⁵⁷ выпуча глаза на Тарантьева.

— Ну, вот этот, что у нас⁴⁵⁸ служит,⁴⁵⁹ — Афанасьев-то.⁴⁶⁰ Как же не родственник? родственник!

— Да я не Афанасьев: я Алексеев, — сказал [оторопевший] Алексеев, — у меня нет родственника.

— Как⁴⁶¹ не родственник! такой же плюгавый,⁴⁶² и зовут тоже Васильем Николаевичем.

— Ей-богу, не родня: меня зовут Иваном Иванычем.

— Ну всё равно;⁴⁶³ только⁴⁶⁴

— Я его не знаю, не видал никогда... — говорил Алексеев, открывая табакерку.

— Дайте-ка табаку! — сказал Тарантьев, — да ведь у вас, чай, кучерской, мерзость, нюхать нельзя, зеленчак? Так и есть: мерзость! — сказал он, [нюхая усердно] набивая ноздри,⁴⁶⁵ постойте[-ка] закрывать, что вы торопитесь: жаль, что ли, вам? Да дайте-ка сюда табакерку! Я отсыплю себе: с собой-то я не ношу. — Он схватил [табакерку] бумажку со стола, [скатал ее в трубочку] взял у Алексеева табакерку и высыпал оттуда почти весь табак. — А вы домой сходите, насыпьте свежего, — сказал он, — а то так купите, да только не эдакого. Как это не купить порядочного табаку, чтоб не стыдно было попотчевать.⁴⁶⁶

Алекс<еев> взял табакерку, открыл, печально посмотрел на остатки⁴⁶⁷ и спрятал в карман,<л. 17>

— Да, еще эдакой свиньи я не видывал, как ваш родственник, — продолжал Тарантьев, — взял я когда-то у него, уж года два будет, пятьдесят рублей взаймы: ну много ли⁴⁶⁸ пятьдесят рублей? [что ж вы] [не забыл] Как [это], кажется, не забыть! Нет,⁴⁶⁹ через месяц, где ни встретит:⁴⁷⁰ «А что ж должок?» — говорит.⁴⁷¹ Вчера, мало того,⁴⁷² к нам в департамент пришел: [жало<ванье>] «Верно, вы, говорит, жалованье получили, теперь можете отдать...» Дал я ему жалованье: [так осрамил, что долго не забудет] пошел при всех срамить, так он насилу двери нашел. «Бедный человек, самому надо!» Как будто мне не надо самому? Я что за богач, чтоб ему по пятидесяти рублей отваливать? Свинья, свинья! Вы скажите ему. [Дай-ка сигару, земляк!] Не приставай он, так я бы отдал, как только получил бы место по откупам, а теперь вот не отдам, хоть сто тысяч будет, — не отдам, оттого что он свинья. Дай-ка, земляк, сигару.

— Сигары вон там, в коробочке, — отвечал Обл<омов>, указывая рукой на этажерку.

— Э! да это всё те же? — строго спросил Тарантьев, вынув сигару и поглядывая то на нее, то на Обл<омова>.

— Да, те же, — отвечал Обл<омов>.⁴⁷³

— А я говорил тебе, чтоб ты купил других, заграничных? вот как ты помнишь, что тебе говорят.

— В первый раз, как выйду со двора, зайду в магазин: всё не собрался, — отвечал Обл<омов>.

— Смотри же, чтоб к следующей субботе непременно было, а то [ходить не буду] долго не приду. Вишь ведь какая дрянь, — говорил⁴⁷⁴ он, закурив сигару и пустив одно облако дыма на воздух, а другое втянув в себя. — Курить нельзя. Вот у Пыжикова так [курить] сигары! а ты скаред эдакой!⁴⁷⁵

— Ты рано сегодня пришел, Михей Андреич, — сказал Обломов.⁴⁷⁶

— Нет, я так только спросил: ты обыкновенно к обеду прямо приходишь, а теперь только еще первый час.⁴⁷⁷

— Я нарочно заранее пришел, чтоб узнать, какой обед будет. Ты всё дрянью кормишь меня, так я вот узнаю, что-то ты велел готовить сегодня.

— Да что, — сказал Обл<омов>, — постой-ка, я вспомню, я еще вчера заказал. Будет суп, потом говядина аи naturel.

— И тот раз говядина, и теперь говядина! — сказал Тарантьев, — отчего не поросенок?⁴⁷⁸ <л. 17 об.>

— [Дороги поросята] Анисья говорит, что поросята дороги.

— Дороги, ах ты! Ну, что еще?⁴⁷⁹

— Под соусом сиг с яйцами и маслом.

— Ну уж: есть что есть! — сказал с презрением Тарантьев, — отчего не лососина? Теперь лососина пошла.

— Анисья говорит, что лососина еще дорога, — сказал Обл<омов>.

— Так это ты меня дешевой дрянью вздумал кормить? нет, шутишь, вели-ка сейчас лососины купить. Слышишь, кричат: «Лососина!»⁴⁸⁰ А то, видишь, что выдумал: сига! да черт ли в нем? стану я есть сига! Потом что?

— Ну, макароны.⁴⁸¹

— Терпеть не могу! — сказал Тарантьев.

— А я так люблю: это мое любимое кушанье, — сказал Обл<омов>.

— И я люблю: это тоже мое любимое кушанье, — заметил Алексеев из своего угла.

Тарантьев [сердито] обернул к нему голову и [сердито] поглядел на него.⁴⁸²

— [И вы туда же! — сказал он.] Вас не спрашивают, — сказал он, — что вы любите, вы⁴⁸³ лучше поди<те>-ка скажите своему [брату] родственнику, что он свинья.⁴⁸⁴

— Ну так одним блюдом будет меньше, — отвечал Обл<омов>.

— А нельзя другое велеть? [начал]⁴⁸⁵

— Вот еще новости! — сказал Обл<омов>.

— Раки⁴⁸⁶ чтоб были: я люблю заняться ими.

— Жаркое телятина, [сказ<ал>] вафли,⁴⁸⁷ — заключил Обломов.

— Телятина⁴⁸⁸ да телятина — эх, брат Обломов: не умеешь ты жить, [живешь как меща<нин>], а еще помещик! какой ты барин, по-мещански живешь: не умеешь угостить приятеля. Вот Мазуров, так, нечего сказать: мастер и не жалеет, а ты!⁴⁸⁹ Ну, [вино] мадера-то [будет] [есть] куплена,⁴⁹⁰ или еще⁴⁹¹ надо послать за ней? Смотри же, в английском магазине⁴⁹² по 8 руб. Да постой-ка,⁴⁹³ дай деньги, я [сам куплю] мимо пойду и [куплю] принесу: мне еще надо кое-куда сходить.⁴⁹⁴

Обл<омов>⁴⁹⁵ вынул красненькую десятирублевую бумажку и вертел в руках.

— Восемь-то рублей нет, — сказал Обл<омов>.

— Так дай всю: там дадут сдачи, не бойся.

Он выхватил из рук Обломова ассигнацию и проворно спрятал в карман.<л. 18>

⁴⁹⁶ зайти; обещали место в питейной конторе, так велели понаведаться.

— Постой, постой, Михей Андреич, — перервал Обломов, — мне надо кое о чем посоветоваться с тобой.

— Что еще такое? говори скорей — мне некогда.

— Да вот [со мной] на меня два несчастья вдруг обрушились. С квартиры гонят...

— Видно, не [зап<латил>?] платишь: и поделом, — сказал Тарантьев.⁴⁹⁷

— Поди ты: я всегда вперед отдаю.⁴⁹⁸ Нет, тут хотят другую квартиру отделывать. Да постой: куда ты? научи, посоветуй, что делать: торопят.⁴⁹⁹

— Что делать, коли гонят с квартиры? — сказал Тарантьев, — съезжай завтра же, да и конец делу.

— «Съезжай завтра», ты всё такие отчаянные меры советуешь: не придумаешь ли чего-нибудь другого?⁵⁰⁰

Тарантьев в самом деле о чем-то размышлял.

— Ну, благодари меня, — сказал Тарантьев,⁵⁰¹ — и вели к обеду подать шампанского, дело твое решено.

— Что такое? скажи⁵⁰² [, ради Бога, скорей], — просил Обломов [, — лишь бы мне избавиться].

— Шампанское будет?

— Пожалуй, я не постою, только скажи поскорее.

— Нет, [что сказывать тебе] не стоишь ты — что я тебе даром-то стану советовать? вон спроси его, — прибавил он, указывая на Алексеева, — или у родственника его.

— Ну-ну, полно, говори! — просил Обл<омов>.

— Вот что: завтра же изволь переезжать на [другую] квартиру...

— Постой, не перебивай! — закричал Тарантьев. — Завтра переезжай на квартиру к моей куме на Выборгскую сторону...

— Это что за новости: вот выдумал? на Выборгскую сторону! Да туда, говорят, зимой волки забегают...

— [А тебе что] Ну так что ж, случается, забегают с островов, да тебе что до этого за дело?.. <л. 18 об.>

— Там скука, пустота, никого нет...

— Врешь! там кума моя живет: у ней свой дом, с большими огородами. [Муж у ней] Она женщина благородная, вдова, с двумя детьми, с ней живет холостой брат — голова не то что вот эта, что тут в углу сидит, — сказал он, указывая на Алексеева, — нас с тобой за пояс заткнет: такие дела делает, что и отец мой покойник разинул бы рот.

— Да что же мне до всего до этого за дело? — сказал с нетерпением Обл<омов>. — Я туда не перееду...

— [А ты, — сердит<о>] А вот я посмотрю, как ты не переедешь. Нет, уж коли спросил совета, так слушайся, что говорят.

— Я не перееду, — решительно сказал Обл<омов>.

— Ну так черт с тобой! — плюнув, отвечал Тарантьев, нахлобучил шляпу и пошел к дверям.

— Сам ты подумай! К чему мне в глушь-то переезжать? разве нельзя здесь сыскать квартиру, уж если такая беда пришла...

— Урод ты эдакой! — воротясь, сказал Тарантьев. — Что тебе здесь сладко кажется?

— Как что? От всего близко, — говорил Обл<омов>, — тут и магазины, и театр, и знакомые... центр города, всё...

— Что-о? — перебил Тарант<ьев>, — а давно ли ты ходил со двора, скажи-ка? Давно ли ты был в театре? к каким знакомым ходишь ты? на кой черт тебе этот центр, позволь спросить?

— Ну как зачем? мало ли зачем?⁵⁰³

— Видишь, и сам не знаешь! А там, подумай, ты будешь жить у кумы моей, благородной женщины, в покое, тихо, никто тебя не тронет; ни шуму, ни гаму, чисто, опрятно. Посмотри-ка, ведь ты живешь свинья свиньей, а еще барин, помещик. А там чистота, тишина. Есть с кем и слово перемолвить, как соскучишься. Кроме меня к тебе и ходить никто не будет. Двое ребятишек, играй с ними, сколько хочешь, — чего тебе? [Ты здесь что] А выгода-то, выгода-то какая! ты что здесь платишь?

— Полторы тысячи.

— А там семьсот рублей за три комнаты — да какие светленькие, славные комнаты. Она давно хотела тихого, аккуратного жильца иметь — вот я тебя и рекомендую...⁵⁰⁴

— Нет, я не могу... — говорил Обл<омов>. <л. 19>

— Врешь ты, переедешь! — сказал Тарантьев. — Ты рассуди, что тебе ведь это вдвое меньше станет. [За одн<у>] На одной квартире 80 рублей выгадаешь. Стол у тебя будет вдвое лучше и чище.^{505 506} ведь теперь скверно за стол у тебя сесть: хватишься перцу — нет, уксусу — не куплено, ножи не чищены; белье вон, ты говоришь, пропадает, пыль везде — ну, мерзость! А там женщина будет хозяйничать: ни тебе, ни твоему дураку Захару...

В передней послышалось ворчанье.⁵⁰⁷

— Этому старому псу, — продолжал Тарант<ьев>, — ни о чем и подумать не придется: на всем готовом будешь жить.⁵⁰⁸

— Да как же это я вдруг, ни с того ни с сего, на Выборгскую сторону...

— Тетерев эдакой! — говорил Тарантьев, — [дача] теперь же лето: ведь это всё равно что дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?... Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах... свой огород, ни пыли, ни духоты; нечего и думать: я сейчас же до обеда слетаю к ней, ты мне дай на извозчика — и завтра же переезжать...

— Ах, Боже мой! — говорил с тоской Обл<омов>, всячески обороняясь от этой настойчивости, — что это за человек! вдруг выдумает черт знает что: на Выборгскую сторону...⁵⁰⁹

— Это кончено: переедешь, я сейчас иду к куме, а про место в другой раз [узнаю] наведаюсь...

Он было пошел.⁵¹⁰

— Постой, постой, куда ты? Вот ты рассуди-ка, что тут мне делать. Вот посмотри.⁵¹¹

— Где письмо-то? Захар, Захар! опять он куда-то дел его!⁵¹² — говорил Обломов.

— А вот [письмо] и оно,⁵¹³ — сказал Алексеев, взял скомканное письмо⁵¹⁴ [со стола и подавая ему].

— Да вот оно [в самом деле], — сказал Обломов и начал читать.⁵¹⁵

— Что ты скажешь? как мне быть: засухи, недоимки... ах, Боже, Боже мой! — со вздохом произнес Обл<омов>.

— Пропащий, совсем пропащий человек! — говорил Тарантьев, — <л. 19 об.> ничего не смыслит!

— Полно тебе читать нравоучения: скажи лучше, что мне делать?⁵¹⁶

— А что за это? Стану я тебе даром делать.

— Шампанское за отыскание квартиры! Ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого;⁵¹⁷ ты неблагодарен. Поди-ка сыщи сам квартиру; да что квартира?⁵¹⁸

— Ну хорошо, хорошо, — перебил Обл<омов>, — ты вот теперь скажи, что мне со старостой-то делать?

— Нет, прибавь портер к обеду, так скажу.

— Вот теперь портер! мало тебе...

— Ну так прощай, — сказал Таранть<ев>, опять надевая шляпу.

— Ах ты, Боже мой!⁵¹⁹ Ну хорошо,⁵²⁰ купи портеру: ведь у тебя останется два от мадеры!⁵²¹

— А на извозчика на Выборгскую сторону, — отвечал Тарант<ьев>, — дай Бог, чтоб полтинник взяли взад и вперед.

Обломов [с досадой] вынул еще целковый и с досадой сунул ему.⁵²²

— Староста твой мошенник, вот что я тебе скажу;⁵²³ а ты веришь ему, разиня рот. Видишь, какую песню поет: засухи, да неурожай, да недоимки, да мужики ушли. Врет, всё врет. Я слышал [от нашего], что в наших местах, в Шумиловой вотчине [с хлебом-то некуда деться, что ныне про<шлогодним>] прошлогодним урожаем все частные долги уплатили, а у тебя вдруг пожгло⁵²⁴ да неурожай. Шумиловское-то в 50 верстах от тебя только: отчего же там не сожгло хлеба? Выдумал еще: недоимки! А он чего смотрел, что ж⁵²⁵ запускал? Откуда это недоимки? Есть, что ли, в нашей стороне нечего? Ах он разбойник! Да я бы его выучил. А мужики разошлись оттого, что сам же он, чай, содрал с них что-нибудь, да и распустил, а исправнику и не думал [кланять<ся>] жаловаться [это].

— [Как же он пишет] Не может быть, — задумчиво говорил Обл<омов>, — [вот] [вон] он даже и ответ исправника передает в письме... так натурально... <л. 20>

— Эх ты, убитый Богом человек.⁵²⁶ Да все мошенники натурально пишут: уж это ты мне поверь. [Вот ты честная душа, и он вот тоже, — прибавил Тарантьев, указывая на Алексеева, — [это тоже изрядная овца — только] честная душа сидит, овца овцой, хоть родственник [у него] [его] у него свинья, а что, вы разве напишете натурально? [разве выдумаете] [так, чтоб похоже было как две капли воды на] Дурак никогда натурально] <рил>] продолжал он, указывая на Алексеева,⁵²⁷ — честная душа, овца овцой, а напишет ли он натурально? никогда. А родственник его⁵²⁸ — свинья и бестия — тот напишет. Дурак никогда натурально не напишет. Только бестия сумеет подгладить [так] на бумаге,⁵²⁹ что вот как будто в самом деле случилось. И ты не напишешь натурально. Стало быть, староста твой [мошенник] уж потому бестия, что ловко и натурально написал. Видишь ведь, как прибрал, слово к слову: «водворить на место жительства» — слыхал прежде, запомнил да, когда надо, и употребил.

— Что ж делать-то с ним? — спросил Обл<омов>.

— Смени его сейчас же.

— А кого я назначу, почем я знаю мужиков: другой, может быть, хуже будет?⁵³⁰

— Ступай в деревню сам: без этого нельзя, пробудь там две недели да прямо на новую квартиру и приезжай, а уж я похлопочу тут, чтоб она была готова.

— Э! [какие] переехать на новую квартиру, ехать в деревню:⁵³¹ какие ты всё отчаянные меры предлагаешь! — с неудовольствием сказал Обломов, — нет, чтоб избегнуть крайностей и придержаться середины...⁵³²

— Ах ты увалень, олух,⁵³³ да сдвинешься ли ты когда-нибудь с места! — говорил Тарантьев, — ведь погляди-ка ты на себя: срам смотреть!⁵³⁴ Ползешь врозь, отек, изменился: куда ты годишься? Какая от тебя польза отечеству? [Не может в деревню]

Обломов глубоко вздохнул.

— Не может в деревню съездить!⁵³⁵ Ну так напиши к исправнику, спроси его, говорил ли ему староста об шатающихся мужиках, да попроси заехать в деревню; потом к губернатору напиши, чтоб предписал исправнику донести о поведении <л. 20 об.> старосты.⁵³⁶

— Я сам⁵³⁷ это же самое думал сделать — я вот Ивану Иванычу перед тобой говорил, что лучше⁵³⁸ написать к губернатору, — сказал Обломов.⁵³⁹

— Да попроси соседей: кто у тебя там?

⁵⁴⁰

— И ему напиши, попроси хорошенько: «Сделаете, дескать, мне этим кровное одолжение — и обяжете как христианин, как приятель и как сосед», — да приложи к письму какой-нибудь петербургский гостинец... вот ты как поступи, а то ничего [вдвоем] не смыслишь, пропащий человек. У меня наплясался бы староста: я бы [его] ему дал. [Ну] [послал] Когда туда почта?

— Послезавтра, — сказал Обл<омов>.

— Так вот садись да и пиши.⁵⁴¹

— Ведь послезавтра, так зачем же сейчас? — отвечал Обл<омов>.⁵⁴² — Ах да, завтра нельзя, праздник,⁵⁴³ — прибавил он потом, — в самом деле. Да послушай-ко, Михей Андреич, уж доверши свои благодеяния — я, так и быть, еще прибавлю что-нибудь к обеду, соус какой-нибудь...⁵⁴⁴

— Что еще? — спросил Тарант<ьев>.

— Присядь да напиши-ка: долго ли тебе три письма настрочить,⁵⁴⁵ а вон Иван Иваныч переписал бы...

— Э! какие выдумки!⁵⁴⁶ Чтоб я писать стал! Я и в должности третий день не пишу: вот что-то этот палец дергает,⁵⁴⁷ да и голова затекает, как [нагнусь] [нагнувши<сь>] нагнусь... лентяй ты, лентяй: [ничего не умеешь] пропадешь, брат, Илья Ильич, ни за копейку...

— Ах, хоть бы [Штольц] Карл поскорей приехал, — со вздохом сказал Обл<омов>, — он бы мне всё уладил и разговаривать бы не стал. Пока мы говорим, он бы уж написал давно...⁵⁴⁸

— Вот нашел благодетеля, — с яростию прервал его Тарант<ьев>, — немец проклятый, нехристь! Шельма продувная...⁵⁴⁹

— Послушай, Михей Андреич, — сказал⁵⁵⁰ Обломов, выпрямившись⁵⁵¹ в креслах, — ни слова больше о моем Карле, или я слушать тебя не могу.⁵⁵²

Он покраснел от досады и сильно нахмурился.⁵⁵³

— О моем Карле! — с ненавистью возразил Тарантьев, — что он тебе за родня такая! Немец окаянный...

⁵⁵⁴ <л. 21>

Тарантьев побледнел от злости.

— А! если ты меняешь меня на немца, — сказал он, сжимая губы, — так я к тебе больше ни ногой.

Сноски

Алексеев обратил глаза к потолку и задумался.

<ысяч> было. Так он теперь сажает меня на семь! — почти закричал он в испуге, — ведь я с голоду умру! — И он покачал головой, как будто упрекая судьбу, что она рассыпает ему терния по пути жизни. — Да! — со вздохом произнес он, — ошибается тот, кто понадеется на спокойствие этой жизни! — И он опять вздохнул.

— Что же так тревожиться, Илья Ильич? — сказал Алексеев, — заранее никогда не надо предаваться отчаянию: [может] всё перемелется, мука будет...

— Да вы слышите, что он пишет?

К этому тексту помета:(Это можно поместить дальше, когда он останется один.)

— Ну что бы вы сделали на моем месте? — спросил Обл<омов>.

— Надо подумать, Ил<ья> Ил<ьич>, или что-нибудь такое...

— К губернатору, что ли, написать? — в раздумье сказал Ил<ья> Ил<ьич>.

— А кто у вас губернатор? — спросил Алек<сеев>.

1. Потом, когда пришел другой и они поговорили, Обл<омов> решает сам весьма разумно, а потом и успокоивается: «Это еще когда, да что заранее тревожиться... авось... и т. п. А вот вы уйдите-ка, а я подумаю о плане-то... да и эти делишки устрою, старосте, исправнику напишу, генералу...» (или лучше не так ли: «Да что думать, авось еще и не будет, еще дела поправятся, староста пришлет всё... на квартиру как-нибудь не нужно переезжать; авось по счетам, может быть, немного придется заплатить... что заранее тревожить себя»).

2. (Шинели просит: Обломову и хочется по-барски подарить, и нет у самого; он лучше денег даст.)

3. — Уж немец твой... шельма: чай, как бы подобраться: он тебя облупит...

— Не говори мне о моем Карле, — строго сказал Обл<омов>.

— А! если так, если ты меняешь меня на немца, так я и обедать к тебе не стану ходить...

Облом<ов> и молчит: он слаб, чтоб выгнать его... и начал смягчаться.

4. Тарантьеву назначено было судьбой, несмотря на его ничтожность, бедность, [есть] всегда быть сытым и проч. и иметь воспитание его для уезда. Отец хотел, чтоб он был учен, то есть на языке порядочных людей знач<ит> образован, и он хлопотал, чтобы сын его знал<не> то или другое, а чтоб то, чего отец и его товарищи не знали

5. — Э! говорит он! а, чай, сама она там — коренья да воду... знаю я их.

Он еще от отца выучился всех подозревать в шельмовстве, не доверять новому, потому что отец шельма.

Он пригорюнился. Долго молчали оба.

— Что ваш родственник-то?

<все>] Он не родственник.

— Да как же, он такой же, как и вы.

6. Взял денег, а потом вернулся и все-таки просит шинели.

— Не могу.

Обл<омов> просит написать за него, когда тот посоветовал ему.

— Я и на службе не писал, палец обрезал.

— Вот ты не хочешь ничего сделать, а сам всё просишь.

— Что ты, попрекаешь, что ли...

1. — Захар! дай ему шинель.

— Не дам — прежде жилетку-то отдайте — вот Карлы Мих<айлыча>, жаль, нет: они бы вас выучили.

2. — Дрянью кормишь.

— Это прежняя-то? та, что от [Денкера?] этого немца-то? Нет, брат, не приду, изволь-ка в английском магазине купить...

<омов>, — оставь это и посоветуй, как добрый приятель, как земляк, — [придумай] ты опытный человек... подумай да и скажи...

— [А что за это?] Я тебе мальчик, что ли, достался: видишь, ведь ты какой уродился, ничего не умеешь сам сделать. Ну куда ты годишься? [пропащий] не человек, а просто солома!

— Что это, чем у вас тут пахнет так? И все стали нюхать.

— Нет... кажется, пахнет, как всегда, нехорошо... — заметил Тарантьев.

— Да это от бумаг несет! — сказал он.

— В самом деле, от них, — заметил Тарантьев.

— Точно от бумаг! — повторил Алексеев.

[Оказ<алось>] Это была душистая записочка Веры Павловны.

— От этого хуже пахнет, — сказал он.

— Ну, если пропащий, так скажи [лучше], что мне делать?

— Так дай еще денег.

— Вон, вон что пошел! Ты говори дело-то... — заметил Обл<омов>.

— Теперь мне еще рано ехать, — [сказал] отвечал Ил<ья> Ил<ьич>, — прежде дай кончить план преобразований, которые я намерен ввести в имение: [оста<ются>] всё обдумано, остаются подробности, а там и за дело. Вот сегодня же хотел утром набросать на бумагу к приезду Штольца, да вы пришли. В деревню мне [можно поеха<ть>] нужно будет поехать [разве] в конце лета: к тому времени я всё обдумаю, напишу, поговорю с архитекторами, запасусь нужными руководствами и приищу управляющего, а теперь пока надо что-нибудь другое придумать.

— Какие у меня дети, что ты это, Михей Терентьевич, я холостой.

«12 человеками детей»: оно проскользнет мимо ушей, он [забудет] справок же наводить не станет, зато будет натурально... Письмо передаст секретарю, а ты напишешь в то же время и ему: тот и сделает распоряжение.

1. — Кабы Штольц приехал.

2. — Ну уж, чай, у себя там где в Саксонии-то и хлеба-то не видал.

(Желчь на него.) Зачем мотается и проч.