Обломов. Рукописные редакции. Часть 4. Глава 4.

РУКОПИСНЫЕ РЕДАКЦИИ

Фрагмент чернового автографа
главы IV части четвертой

— Любит ли она или нет? — говорил он и не решал этого вопроса. Вопрос решился просто, но не сам собою. Бог знает, когда бы добился до его решения <л. 170> Штольц, если б,¹⁸⁸⁴ может быть, сама Ольга не нашла нужным положить конец этой ежедневной борьбе. Впрочем, у ней не было никаких тайных умыслов, даже просто никаких умыслов. В ее¹⁸⁸⁵ чистой, простой и здоровой натуре явления совершались правильно и естественно, и она подошла к решению важного вопроса тою же прямой, не уклоняющейся в сторону дорогой, какой шла, когда над ней разыгрывалось первое, тогда еще незнакомое ей чувство любви к Обломову. Она переживала¹⁸⁸⁶ ее фазисы и шла,¹⁸⁸⁷ зорко наблюдая за всем и не выпуская из рук воли. Тут было то же самое, но она шла тверже, еще¹⁸⁸⁸ сознательнее и видела дальше вперед. Она решила вопрос, когда надо было остановиться, когда не было пути вперед. Она была у цели, о которой не догадывалась.¹⁸⁸⁹

Однажды, гуляя по Женевскому озеру, под руку с Ольгой, Штольц нечаянно повторил¹⁸⁹⁰ ей тот же вопрос, который сделал в Париже.

— Что Обломов? Вы никогда не скажете мне порядком о нем? — спросил он, — что он делал всё лето, как проводил и что теперь с ним? Придумать не могу: ни одного письма! Жив ли он?

— Он умер, — сказала она глубоко печальным голосом.

— Что вы говорите! — вдруг выпустив ее руку, сказал Штольц, — как «умер»! И вы мне не сказали?

— Успокойтесь, — прибавила она, — он дышит, ходит, лежит...

— А! вы вот что называете «умер»! — сказал успокоенный Штольц,¹⁸⁹¹ я надеялся на вас, я думал, что вы его расшевелите.

Ольга шла, наклонив голову, потупя глаза.

— Он часто бывал у вас? — спросил Штольц.

— Да, — сказала она, не поднимая глаз.

— Что он делал? Пели вы ему? возили с собой?

— Да, — сказала она.

— И он не ожил, не воскрес! А помните, как¹⁸⁹² его бросило в горячку от «Casta diva»!

Она молчала.¹⁸⁹³

— Да может быть, вы делали это так, без участия, а может быть, еще иногда трунили над ним, над его ленью, а он¹⁸⁹⁴ конфузился и удалялся: да? был грех, признайтесь?

Он взглянул ей в лицо; она, бледная, печальная, шла, потупя еще больше глаза и наклонив голову. <л. 170 об.>

— Что вы с ним такое сделали? — спросил Штольц, останавливаясь против¹⁸⁹⁵ Ольги и глядя на нее вопросительно. — Вы пренебрегли моим поручением — да, признайтесь: обошлись небрежно с ним? запугали?

Он пытливо смотрел ей в глаза. Она потрясла отрицательно головой.

— А я думал, вы займетесь им: в память обо мне сделаете что-нибудь для него, пококетничаете, оживите его. У него бы заиграли надежды:¹⁸⁹⁶ надо было столкнуть лодку с берега, а там она пошла бы¹⁸⁹⁷ скользить, вон как этот челнок. А вам было лень, скучно: кокетство недостойно нас, мы горды. Отчего не пококетничали немного?...

— Я сделала больше, — тихо сказала Ольга, — я его любила...

Штольц вырвал у ней руку, мгновенно очутился против нее и врезал в нее изумленные глаза.

— Лю-би-ли? — медленно произнес он,¹⁸⁹⁸

— Да, любила!¹⁸⁹⁹ — оправившись, сказала Ольга и покойно взглянула на Штольца.

Он, не спуская с нее глаз, понемногу приходил в себя, и понемногу становилось ему ясно¹⁹⁰⁰ загадочность отношений ее к нему, и понемногу добирался он до решения важного для него вопроса.

— Любили! — повторил он,¹⁹⁰¹ губы его бессознательно повторили последнее¹⁹⁰² слово Ольги, но на лице можно было прочесть, что соображения¹⁹⁰³ его были уже за сто верст вперед. Они прошли шагов сто молча, и у обоих¹⁹⁰⁴ встревоженные¹⁹⁰⁵ мысли и чувства, пронесшиеся, как вихрь по полю, успели улечься¹⁹⁰⁶ и потекли быстро,¹⁹⁰⁷ но стройно, в порядке.

— Расскажите мне всё, Ольга, до мелочей, — сказал он, — не скрывайте: вы увидите, что мне нужно это знать.

Она молчала.

— Вы молчите? — спросил он, — ужели я...

— Я собираюсь с духом,¹⁹⁰⁸ — сказала она, — мне тоже нужно передать¹⁹⁰⁹ это вам. Меня это тяготит: вы были отчасти причиной, вы будете судья.

Началась исповедь Ольги, длинная, подробная, но ясная и светлая. Она без смущения говорила всё, и¹⁹¹⁰ <л. 171> о письме его, и о ветке сирени, и о вечере в саду, и о поцелуе. Он,^{1911 1912} слушал ее слова и еще¹⁹¹³ жаднее читал на лице, на движении бровей,¹⁹¹⁴ в слезах, блеснувших мимоходом и мгновенно опять поглощенных глазами, в улыбке умиления, в сострадании, в отчаянии. Он узнал всю повесть, и взгляд его прояснился, грудь облегчилась громким вздохом, когда она кончила.

— Благодарю вас, Ольга, — сказал он, поглядев¹⁹¹⁵ на нее в первый раз глазами страсти, открыто, не стараясь скрыть¹⁹¹⁶ чувства.¹⁹¹⁷ — Вы разрешили¹⁹¹⁸ трудную борьбу, из которой,¹⁹¹⁹ без вашей помощи, без этой исповеди, я не знал бы, как выйти. Знаете ли, зачем мне¹⁹²⁰ нужна была эта исповедь? — спросил он, давая¹⁹²¹ глазам своим полную волю высказывать чувства.¹⁹²²

Она сделала утвердительный знак головой.

— Как? вы узнали мою тайну? — говорил он, удивленный, смущенный, — не может быть. Вы думаете что-нибудь другое...

— Вы любите меня, — сказала она, взглянув на него сквозь слезы.

Он изменился в лице.

— А вы...¹⁹²³

У него при всем знании женского сердца, при всей ясности взгляда на всякий сложный узел, при уменье разрешать легко вопросы, зашевелилось сомнение, не хотела ли она бросить эту исповедь, как камень, воздвигнуть стену между ним и собой. Он думал, может быть, еще на дне ее сердца осталось...¹⁹²⁴ Он почувствовал, как похолодело у него в левом боку, как... Он не знал, что подумать.¹⁹²⁵

— Отчего вас тяготил этот секрет, отчего вам хотелось высказать мне всё? — спросил он и с волнением ждал ответа и боялся.

Вдруг она^{1926 1927}

— К чему эти вопросы? — сказала она, глядя на него, — вы играете со мной?

— Я — играю!

— Да: к лицу ли вам притворство?¹⁹²⁸ Разве вы не угадали давно...¹⁹²⁹

— Ей-богу, сию минуту¹⁹³⁰ угадываю только, — сказал он убедительно и, схватив ее руку, горячо поцеловал.¹⁹³¹ — Обломов всё перепутал. Я думал, что передо мной ученица: я не знал, что азбука пройдена...¹⁹³²

— Простите меня, я не верю, — сказала она, — вы не угадали меня!¹⁹³³

— Почти полгода¹⁹³⁴ бьюсь, — сказал он, — над этим вопросом и не помню, чтоб в жизни что-нибудь казалось мне мудренее этого. Без вашей исповеди я бы еще полгода пробился понапрасну.¹⁹³⁵

Она не могла скрыть улыбки торжества.

— А вы? — спросил он, — вы так легко и ясно прочли, угадали...

— Нет, и я мучилась, я угадывала себя и наконец добралась, что...

— Что... — с нетерпением ждал он.

— Трудно договорить, — сказала она, краснея.

— Я вам помогу: говорите за мной, и если не то скажу, не говорите,¹⁹³⁶ «что я вас люблю¹⁹³⁷...» — диктовал он.

Она молчала.

— Что это? — с испугом спросил он.

¹⁹³⁸ вас, и то, что в нем любила...

— Люблю теперь в вас, — досказал он.¹⁹³⁹

— И никогда не разлюблю, — тихо повторила она, — я нашла¹⁹⁴⁰ свое.¹⁹⁴¹

— Ольга! эта девочка! — говорил Штольц, любуясь ею,¹⁹⁴² — вы переросли меня, и мне остается склонить перед вами голову.

— Нет, нет, — живо заметила она, — помните мои последние слова Обломову: ум бьется и ищет вопроса, рука ищет другой.¹⁹⁴³ Не надевайте же на себя маску ложного смирения. Мы долго не понимали друг друга, теперь поняли. И если вы мне скажете когда-нибудь: «мы равны» — я буду горда и счастлива...¹⁹⁴⁴

— Мы равны! — сказал он, быстро¹⁹⁴⁵ протягивая ей руку: она подала ему свою, и они тихо¹⁹⁴⁶ пошли к тетке.¹⁹⁴⁷

Настал наконец для нее длинный, тихий разговор, слияние двух жизней, доверчивость без конца, слезы, смех, игра открытого, прямого счастья...<л. 172>

Сноски

— К чему притворство?

— Любите...

— Вас... — прошептала она и совсем наклонила голову. <л. 171 об.> — То, что я любила в нем, я опять нашла, — говорила она в доверчивой исповеди, — и не разлюблю никогда...

— Если б...