• Приглашаем посетить наш сайт
    Ходасевич (hodasevich.lit-info.ru)
  • Кирмалов. Воспоминания об И. А. Гончарове.

    Кирмалов М. В. Воспоминания об И. А. Гончарове // И. А. Гончаров в воспоминаниях современников / Отв. ред. Н. К. Пиксанов. — Л.: Художеств. лит. Ленингр. отд-ние, 1969. — С. 110—114. — (Серия литературных мемуаров).


    М. В. Кирмалов

    ВОСПОМИНАНИЯ ОБ И.  А. ГОНЧАРОВЕ

    Первые мои воспоминания об Иване Александровиче относятся к 1870—1871 годам, ко времени моего детства.

    Дедушка часто брал меня и сестру с собой при посещении Ивана Александровича. Звать его надо было дядей, ибо звание дедушка он не любил. Помню хорошо расположение комнат в его квартире (старой, до переделки) в доме Устинова на Моховой. Комнаты небольшие. В кабинете перед столом у окна стояла высокая подставка деревянная, вроде складного стула с натянутой сверху материей, на которой постоянно лежала книга: большого формата издание басен Крылова1, причем иллюстрации к басням были не в звериных, а в человеческих лицах. Так, басня «Плотичка» была иллюстрирована изображением молодой дамы, сидящей на балконе, окруженной толпой поклонников.

    Иван Александрович иногда читал нам басни и показывал «картинки», иногда дарил нам безделушки; так, я получил от него перочинный ножичек-брелок и трость из его большой коллекции тростей, собранной со всех стран земного шара. Коллекция эта в виде объемистой пачки покоилась на двух кронштейнах над его кроватью.

    В это же время его посещала и Варвара Лукинична, служившая в институте, с своими двумя детьми. Мальчика за его тонкую и высокую фигуру он шутя называл «макароной». Но внимания он заметно больше оказывал девочкам.

    На рождество он устроил у себя для нас елку. Были мы с сестрой, дети Варвары Лукиничны и, кажется, дети Людвига. В кабинете на круглом столе стояла маленькая елка, а под ней подарки детям, и среди них — хрустальная сахарница в виде сердца.

    Иван Александрович был оживлен, ласков и шутлив с детьми. Усадив нас и Мимишку вместе на диване, он стал вызывать всех по очереди и вручать подарки. Первая была вызвана Мимишка, получившая сахарницу, и тут же, стоя на задних лапках, съела из рук Ивана Александровича кусочек сахару.

    Всех детей Иван Александрович оделил дорогими и интересными подарками: игрушками, книгами и прочим.

    Иван Александрович иногда посещал моих родителей — в нашей скромной квартире, — приносил новые французские романы, много рассказывал. К сожалению, помню только то, что он часто переходил на французский язык. Впоследствии отец говорил мне, что к французскому языку он прибегал тогда, когда рассказ переходил на события из его сердечной жизни; он это делал, щадя наше детское неведение.

    Раз он пришел к нам тотчас после нашего обеда и, торопясь куда-то, наскоро у нас закусывал. Мать неуверенно предложила ему к жаркому кислой капусты, прибавив, что после обедов в Hôtel de France он, вероятно, не захочет есть такое кушанье. «Отчего же? Капуста — это букет обеда», — ответил Иван Александрович и с аппетитом покушал капусты.

    Не могу не рассказать о встрече Ивана Александровича с известной в то время в Петербурге авантюристкой Л. М. Гулак-Артемовской2. Встреча эта была, если можно так выразиться, мимическая, ибо с обеих сторон не было сказано ни слова. Иван Александрович сидел с матерью у стола друг против друга и беседовал. Вдруг в отворенной из передней двери показывается изящная фигура Гулак-Артемовской. Увидав и узнав Ивана Александровича, она сначала растерянно остановилась, затем быстро подошла к матери и, став почти спиною к Ивану Александровичу, что-то шепотом сказала ей на ухо и так же быстро скрылась за дверью.

    Иван Александрович отодвинул свой стул, с недоумением посмотрел на странную гостью. Но ему, великому знатоку женщин, довольно было и этих нескольких секунд, чтобы уловить то, что было дурного во внутреннем облике этой женщины. И он после говорил матери, не советуя продолжать с ней знакомство.

    О «любвях» знаю очень мало со слов отца, с которым Иван Александрович бывал откровенен.

    В начале своей жизни в Петербурге Иван Александрович испытывал недостаток в средствах и как пример рассказывал, что, идя весной, в мае, в Летний сад на свидание с одной дамой, должен был надеть ватное пальто, ибо летнего не было...

    По нашим семейным воспоминаниям завязка романа Ивана Александровича и Варвары Лукиничны3 обстановке, очевидно, произошло сближение. При отъезде Ивана Александровича, когда он прощался с домашними, Варвара Лукинична, не выдержав горя разлуки с любимым человеком, с воплем: «Ваня, Ваня!..» бросилась в присутствии всех ему на шею.

    Не знаю, продолжалась ли связь по приезде Варвары Лукиничны в Петербург. Она впоследствии вышла замуж, и муж ее терпеть не мог Ивана Александровича; часто со злобой спрашивал отца: «Ну, что ваш действительный статский советник, как поживает?..»

    ***

    Было время, когда после ссоры с Тургеневым Иван Александрович ожидал от него вызова на дуэль. «Ну что ж, надо будет принять вызов», — говорил он отцу.

    О поэзии Некрасова он высказывался так: «Это рогожа, на которой вышиты шелковые узоры...»

    ***

    В последние годы жизни Ивана Александровича его приглашал к себе на вечера великий князь Сергей Александрович и был с ним очень ласков. Но Иван Александрович уклонялся от посещений, говоря: «Вы ведь здесь молодые, полные жизни; ну что буду делать среди вас я, кривой старик?..»

    ***

    «Русалку» Даргомыжского. Отец уговорил Ивана Александровича сходить послушать в «Русалке» певца-тенора Комиссаржевского, восхищавшего тогда, в начале семидесятых годов, весь Петербург. Особенно хорошо у него выходила каватина: «Невольно к этим грустным берегам...» Иван Александрович не сразу согласился пойти послушать оперу, равнодушно просидел третий акт и, нисколько не восхитившись каватиной, ушел до конца оперы домой...

    ***

    В средине восьмидесятых годов Иван Александрович был занят заботами о детях своего покойного слуги. Приходилось хлопотать, ездить к начальству учебных заведений. Конечно, для Ивана Александровича делали все, о чем он просил; но в готовности разных лиц сделать ему угодное он чутким и подозрительным ухом улавливал уверенность в том, что он хлопочет за своих детей. «Вот, насбирали по лакейским и девичьим сплетен и считают этих детей моими», — возмущался он, идя с отцом и мною по Невскому.

    «Вот принял на свои плечи чужую семью, увеличились расходы, приходится стеснять себя; теперь рубль представляет для меня эпоху». Это, конечно, обычное брюзжание старика, ибо детей он любил, и сильно. Саней он восхищался, находя, что у нее «грёзовская головка».

    Иван Александрович нежно любил свою няню Аннушку. Я хорошо помню эту старушку, нянчившую и меня и жившую в то время на покое у бабушки моей Александры Александровны в Хухореве. В ее слабом, иссохшем теле жила кристально чистая душа ребенка, полная до краев любовью к детям и ко всем домашним...

    ***

    В последний раз я видел Ивана Александровича в декабре 1887 года. Он встретил меня на улице и, узнав, что я еду в провинцию на службу, позвал к себе проститься.

    не принимает. Впустила она меня в переднюю только после моего заявления, что Иван Александрович сам позвал меня в этот день к себе.

    Ревниво, подумал я, охраняется Иван Александрович в последние годы жизни от сношений с родными.

    Я нашел Ивана Александровича в маленькой темноватой гостиной (квартира прежняя была расширена), в кресле. Он казался очень постаревшим и ослабевшим. Оброс бородой, вместо правого глаза была впадина, прикрытая веками. Но во взгляде другого, здорового глаза, казалось, мерцал удвоенным светом глубокий ум и какая-то покойная просветленность.

    Он говорил о своем здоровье, о болях в кишечнике; когда же я заикнулся о докторах, сказал спокойно: «Какой же доктор вылечит меня от семидесяти пяти лет». Дальше он советовал мне самому пробивать себе дорогу в жизни, но в трудных обстоятельствах обещал свою помощь. Расспрашивал о родных. Когда я стал прощаться, он остановил меня, сказав: «Я дам тебе на дорогу, но только немного». Несмотря на мое уверение, что у меня достаточно средств на дорогу, он пошел в кабинет, вынул из ящика письменного стола и вручил мне двадцать рублей. Расстались мы оба взволнованными.

    Примечания

      ВОСПОМИНАНИЯ ОБ И. А. ГОНЧАРОВЕ

    1. Кирмалов Михаил Викторович (1863—1920) — сын племянника И. А. Гончарова В. М. Кирмалова, пользовавшегося наибольшей симпатией и вниманием со стороны писателя. Так, в одном из писем 1863 года к Кирмаловым И. А. Гончаров писал: «Ты собираешься, Виктор Михайлович, в конце мая приехать сюда и спрашиваешь, рад ли я буду тебя видеть; еще бы! Не только рад, но дам тебе и деньжонок на проезд из Москвы и обратно. Скажу даже тебе, что «мне очень часто скучно бывает, что вас нет с Дашенькой здесь, и что при вас мне было бы гораздо веселее, как с близким и милым семейством» («Вестник Европы», 1908, № 12, стр. 432). Не изменились его симпатии к молодым Кирмаловым и четверть века спустя. В 1888 году в письме к: Д. Л. Кирмаловой он снова подтверждает: «из родных, кроме сестер, Александры и Анны Александровны, вы с Виктором Михайловичем ближе мне других племянников». И в том же письме об их сыне: «Миша твой был у меня: он такой хороший,

      скромный молодой человек, — и мне остается повторить с тобою: дай бог, чтоб он таким и остался!» (там же, стр. 435).

      По окончании Петербургского. лесного института М. В. Кирмалов служил лесничим в городах Себеж и Речица.

       В. Кирмалова, как и воспоминания Е. А. Гончаровой и В. М. Чегодаевой, написаны по просьбе М. Ф. Суперанского к столетию со дня рождения И. А. Гончарова и для печати не предназначались. Нет сомнения в том, что в большей своей части они написаны со слов отца, хорошо знавшего И. А. Гончарова с 1858 года, в самый богатый в смысле переживаний и встреч период его жизни». Сам М. В. Кирмалов, посылал М. Ф. Суперанскому, в январе 1913 года свои воспоминания, писал ему: «Высылаю вам «навозну кучу» набросков воспоминаний об И. А. Гончарове. Буду счастлив, если, в этой куче вы найдете зерно — не говорю жемчужное, а хотя бы- ячменное» (ЦГАЛИ, ф. 488, оп. I, № 51).

      Публикуется впервые, с сокращениями по рукописи, хранящейся в Центральном государственном архиве литературы и искусства в Москве (ЦГАЛИ, ф. 488, оп. 1, № 51).

    2. Стр. 110. Имеется; в виду издание басен И. А. Крылова 1834 года с иллюстрациями А. П. Сапожникова.

    3. Стр. 111. О Л. М. Гулак-Артемовской и ее процессе см.: А. Ф. Кони I, Юриздат, М. 1966, стр. 139—147.

    4. Стр. 112. Варвара Лукинична Лукьянова, в замужестве Лебедева, была гувернанткой детей сестры И. А. Гончарова А. А. Кирмаловой. Впоследствии, при содействии Гончарова, стала классной дамой и начальницей петербургского Николаевского сиротского института. Варвара Лукинична — первое сильное увлечение И. А. Гончарова во время его приезда в Симбирск летом 1849 года. Роман не завершился браком, но дружеские отношения между ними и переписка продолжались до 80-х годов. Известно, что в 1882 году В. Л. Лукьянова просила И. А. Гончарова дать благословение под венец ее дочери Варе (ИРЛИ, ф, 134, оп. 8, № 29).

    Раздел сайта: