Поиск по творчеству и критике
Cлово "ARRI"
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: личный ее приятель, а Вы-то что? Но пока брошу это: если, дочитавши книгу, найду, что Вы правы, что стоило читать, сейчас же в следующем письме сознаюсь. Можно бы, конечно, прежде дочитать книгу, а потом и написать к Вам: но терпенья нет, писать к Вам — приятнее, нежели читать что бы ни было. Вы же вон говорите, что Вам нужны мои письма. А мне Ваши! Вы переехали на дачу — наконец-то! Я рад за Екатерину Александровну (скажите это ей, с поклоном от меня) и за Вас: Вам обеим дача, то есть воздух и немного простора, нужнее, нежели другим: ей для здоровья, Вам — тоже для здоровья, потом для занятия, потом для всего прочего! Вам нужна бы еще говядина к этому, да Вы презираете ее: это жаль! А оно здорово: от воздуха и от ростбифа — мысль крепче, плодотворнее, чувство возвышеннее! Я до ростбифа тоже неохотник и от этого, особенно теперь, при водах, чувствую себя несколько в курином расположении духа, но более кротко-курином, никакого петушьего мужества ни к занятиям, ни к возвышенным парениям не ощущаю. Я стал прост и добродетелен, как агнец — и не только ни к кому и ни на кого никакого задора не имею, но даже, гуляя по дорожкам, смотрю, как бы не раздавить червяка или букашку — и как только замечу такую тварь, поперек ползущую под ногами гуляющих, то устраняю ее прочь рукой или палкой, преимущественно рукой (не ленясь нагибаться), ибо заметил, что некоторые из нежесткокрылых от палки умирают. Здесь теперь пока хорошо. И солнце есть, и нет удушливого жара, а зелени, зелени — стало бы на веники на всю гвардию париться в бане. Здесь пока еще лечится теперь бедный немецкий люд, пользующийся ранним сезоном до приезда богатых больных. Разные саксонские, швабские и прочие старухи, с вывороченными наизнанку мужскими физиономиями, да разные Херры 1 с старушечьими лицами — гуляют под...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: Киссингенъ Barrikaden-Strasse, 93, Haus Büdel. „Поздравляю Васъ — я имянинникъ“ — восклицаю я, дорогой Михайло Матв ѣ евичъ и действительно, вставъ съ одра, я почувствовалъ, что я имянинникъ сегодня (24-е Іюня — день Св. Іоанна Предтечи), вспомнилъ, что я каждый годъ въ этотъ день пью во здравіе — минеральныя воды, и вдругъ мн ѣ пришло въ голову сд ѣ лать себ ѣ праздникъ и напиться чего нибудь такого, чего зд ѣ сь не даютъ и не велятъ пить — наприм ѣ ръ — чаю. Я посл ѣ воды взялъ да и напился — и съ той минуты взаправду сталъ имянинникъ. Я получилъ два вашихъ письма: одно писанное наканун ѣ Вашего отъ ѣ зда, другое попрежде, и не зналъ, куда и что отвечать. Вотъ теперь, наприм ѣ ръ, Вы согласились, что моя мысль удобн ѣ е Вашего предложенія прі ѣ хать сюда: это прі ѣ хать къ Вамъ въ Швальбахъ и поработать (если погода будетъ хороша) въ тихомъ Швальбах ѣ , гд ѣ я былъ однажды. Вы — непрочь, а между т ѣ мъ пишете, что фракъ все таки высылаете! Зач ѣ мъ же въ такомъ случа ѣ Вы брали его? А если взяли, то зач ѣ мъ высылать, когда мой курсъ идетъ къ концу и я могу въ воскресенье вы ѣ хать отсюда во Франкфуртъ, а Дворъ, какъ зд ѣ сь получено в ѣ рное изв ѣ стіе, т. е. Императрица будетъ только во вторникъ на сл ѣ дующей нед ѣ л ѣ (сегодня понед ѣ льникъ)? Зд ѣ сь знаютъ также, что впередъ прислано приказаніе не готовить никакихъ пріемовъ, сл ѣ доват. и проживающіе зд ѣ сь Русскіе представляться не будутъ. Зач ѣ мъ же фракъ? думаю я и злоблюсь на Васъ, что вотъ-де мн ѣ придется потомъ м ѣ сяца три возить съ собой напрасно это од ѣ яніе, которое я и въ Петербург...
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Часть текста: Белинского действительно почти не совпадают, да и в общих рассуждениях близости нет. Очевидно и колоссальное различие между ординарной критикой и шедевром. Начал анализ романа «Обыкновенная история» Галахов с совершенно ложной посылки, по сути предопределившей последующие просчеты критика: «В произведении талантливого автора, как и во всяком поэтическом произведении, отличим идею от формы» ( ОЗ . 1848. № 1. С. 18). Идеи (или основные мысли) романа никакого сочувствия у Галахова не вызывают. Он обвиняет Гончарова в тенденциозности: «Мысль автора — противопоставить два направления жизни: романтическое (в лице Александра Федорыча) и практическое (в лице его дяди, Петра Иваныча). Несмотря на преобладание в повести эпического характера, при котором автор мог бы, кажется, оставаться лицом совершенно посторонним, чуждым участия в созданном им событии, иногда тон рассказа, а чаще подбор обстоятельств явно показывают, что он склоняется на сторону Петра Иваныча и враждует Александру Федорычу» (Там же). Критик очень сожалеет о сочувствии автора практическому, деловому Адуеву и, как бы для того чтобы исправить эту односторонность, чрезвычайно нелестно его характеризует: «Все действия Петра Иваныча заключены в пределах рассудочности: он даже не сумел сделаться широким себялюбцем — эгоизм его узок. Напрасно хвалится он перед племянником, что он следит за современными вопросами и читает постоянно три-четыре иностранные журнала: к чему привело его это чтение? К бессилию освятить ежедневные хлопоты каким-нибудь широким замыслом, поставить впереди коммерческих расчетов достойную цель жизни! <...> Жена Петра Иваныча зачахла, что весьма естественно, ибо чахнет живущее подле узкого эгоизма и холодной положительности, которой позволено существовать на свете под одним только условием — как противоположному полюсу романтизма, доходящего в иперболическом развитии до чрезвычайно смешного. Нет, пусть при людях останется...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: ваши руки за милые и скорые ответы на мои беспорядочные письма. Я тоже получаю их только от вас, и дружеская речь, от которой я почти совсем отвык, производит на меня свое обаятельное действие. Я поддаюсь ему тихо, кротко и совершенно беспечно, потому что не грозят мне эти строки никакими затаенными (arrière-pensée) 2 мыслями, никакими мудреными соображениями, опасениями, сомнениями, всем тем, чего так остерегаешься, боишься, оглядываешься, после опыта или многих опытов, на каждом шагу, в каждой встрече. Словом, я чувствую себя совершенно в своей тарелке, когда бываю с вами и когда пишу к вам или получаю письма. От этого, лишь только получу, сейчас же берусь за перо и буквально наслаждаюсь этой беседою. Благодарю вас за советы меньше ходить. Слабость моя прошла: это было двухдневное расстройство, не то от ванн, не то от большой и утомительной прогулки на гору. Мне вредно ходить по горам: у меня делается одышка и изнеможение. Теперь другой вред угрожает мне: я много... пишу. Но об этом после. Мне очень весело, что вы помните обо мне в прогулках и собираетесь повести меня в поле. Я сам жду, как праздника, когда надо будет возвратиться в Дрезден. Что это вы так обе напали на стихи в «Искре»? Или вы побранили их так, из дружеского приличия, потому что они направлены против меня? Они очень забавны, и я, посылая их, думал, что вы рассмеетесь вместе со мною. Отошлите их, пожалуйста, в Киссинген: пусть ваши посмеются! Ведь это везде такой обычай посмеяться над всем, что сделалось гласно, а наша история с Тургеневым огласилась, следовательно подлежит публичному суду и смеху. У нас нет еще привычки к гласности, от этого подобные истории нас пугают или сердят. Наша история смешна, она перешла в публику, и смех должен быть ...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: черты. Прежде всего необходимо заметить, что его творчество было совершенно непроизвольно, т. е. оно имело характер, который обозначается старым и мало определенным термином “вдохновение”, когда, независимо от воли поэта, его лиры касается Аполлон, когда “на мысли, дышащие силой, как жемчуг нижутся слова” 229 . Но у него словам предшествовало создание образов и картин, возникавших в его душе, независимо от процесса писания. Это была своеобразная жизнь, которую он, как объективную, наблюдал, а потом записывал. Когда он писал последнюю (2-ю) часть “Обрыва”, он 26 мая 1868 г. писал Стасюлевичу: “Во мне теперь кипит будто в бутылке шампанского, все развивается, яснеет во мне, все легче, дальше, и я почти не выдерживаю, один, рыдаю как ребенок и измученной рукой спешу отмечать кое-как, в беспорядке. Я все забыл другое, все — даже графа и графиню (Толстых. — М. С. ), даже Вас иногда забываю — во мне просыпается все прежнее, что я считал умершим. Ах, если бы Бог дал удержать это навсегда на бумагу <...> Да нет — так не запишешь, как оно там у меня является где-то!”; далее, 30 мая 1868 г.: “Задача становится все глубже, значение ее растет — и мне делается страшно самому — дай Бог сил выполнить, и я умру покойно” 230 . Внутренняя жизнь духа во время творчества захватывала его совершенно, так что он забывал в это время все окружающее. 30 мая же: “Что это за мечты лезут, да, лезут; фантазия — это своего рода такой паровик, что дай Бог только, чтобы котел не лопнул! <...> ...