Поиск по творчеству и критике
Cлово "DANGEROUS"
Входимость: 2. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 46кб.
Часть текста: творческий потенциал романиста, — русская жизнь», «сказалось новое слово нашего общественного развития» (Там же. С. 40). Слово это — «обломовщина», оно «служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни». Вот тут рассуждения критика выходят к проблематике, намеченной эпиграфом. Не резко, но настойчиво и неуклонно в анализе романа происходит смещение акцентов с эстетических моментов на социальные и социально-исторические. Подразумевая роман и добролюбовскую статью, современные исследователи отметили: «...собственно говоря, мы имеем два произведения — художественное и критико-публицистическое — на одну тему». 452 Критик стремится выявить в Обломове прежде всего не индивидуальные черты, а родовые признаки типа. А понять это типовое начало можно, считает Добролюбов, лишь через анализ обломовщины. Барское в герое, который от природы «как все», рассматривается как результат воздействия на человека особых условий жизни. Возможность жить за счет других ведет к атрофии воли, к апатии, «барство» оборачивается «рабством», такой герой бездеятелен и беспомощен, барство и рабство в нем «взаимно проникают друг в друга». Критик последовательно описывает механизм, формирующий личностей подобного типа: главная черта этого характера — инертность, причина инертности — апатия. Апатия героя объясняется «отчасти его внешним положением» (он барин, у него триста Захаров), отчасти образом «его умственного и нравственного развития» («с детских лет привык быть байбаком»). «Уродливое» воспитание не сформировало в нем «разумного понимания своих отношений к миру и людям». Показатель этой неразумности — склонность к мечтаниям. Добролюбов первым отметил эту важнейшую черту обломовского сознания и расценил ее как явную слабость,...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: пострадала оценка Гончарова. Однако сегодня и сам принцип безусловного противопоставления двух современников видится мало продуктивным хотя бы уже потому, что оба автора одинаково были подвержены влияниям тех же самых русских предшественников в прозе, а также представителей философии и литературы Европы. К примеру, очевидна связь обоих прозаиков с традициями эпохи Просвещения и ее русскими последователями. В герценовской повести “Записки одного молодого человека” (1840—1841) конспективно воссозданы этапы воспитания-взросления юноши в школе жизни, раскрыта закономерность изживания романтизма юности (“молодой человек делается просто “человек”). В “Обыкновенной истории” (1847) жанр “романа воспитания” воплотился уже со всей полнотой признаков. Эта же ранняя повесть Герцена вспоминается и при чтении “Сна Обломова” (1849). Беспощадно сатирическое описание городка Малинова и его обитателей (“полное несуществование”) оттеняет амбивалентность характеристики Обломовки, в которой слиты идиллические интонации...
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Часть текста: противостоит романная действительность (Петербург), и в этом противостоянии выявляется гончаровский сверхзамысел. Уже в идиллиях XVIII века подлинное (органическое) время идиллической жизни противопоставлялось суетному и раздробленному времени — городской. По словам Руссо, «города — пучина человеческого рода» (1, 53). Среди влияний жанра идиллии на роман нового времени М. М. Бахтин называет рождение «темы разрушения идиллии в романе воспитания у Гете...». Именно эта тема, понятая широко, становится одной из ведущих в романе конца XVIII и первой половины XIX веков. «В русской литературе, конечно, хронологические границы этого явления сдвинуты ко второй половине XIX века», то есть к великой поре русского романа. Трактовка темы «разрушения идиллии», естественно, может быть различной, что связано уже с оценкой каждого из сталкивающихся миров. Для классической линии романа воспитания (Гете) «разрушаемый идиллический мир берется не как голый факт отходящего феодального прошлого во всей его исторической ограниченности — но с известной философской сублимацией (руссоистской)». Она выражается в подчеркивании глубокой человечности самого «человека идиллии», цельности идиллической жизни, связи ее с природой, хотя и отмечается узость и замкнутость идиллического мирка. Ему противопоставляется «большой, но абстрактный мир, где люди разобщены, эгоистически замкнуты и корыстно практичны...». «Человек идиллии» «должен воспитать или перевоспитать себя для жизни в этом большом и чужом для...