• Приглашаем посетить наш сайт
    Чарская (charskaya.lit-info.ru)
  • Поиск по творчеству и критике
    Cлово "MAL"


    А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
    0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
    Поиск  
    1. Пепиньерка.
    Входимость: 3. Размер: 73кб.
    2. Литературный вечер. Часть 2.
    Входимость: 2. Размер: 121кб.
    3. Письмо Толстой А. А., 11 августа 1878 г. С.-Петербург.
    Входимость: 1. Размер: 5кб.
    4. Обломов: Примечания. 12. Реальный комментарий к роману. Страница 5.
    Входимость: 1. Размер: 39кб.
    5. Обрыв. Часть 4. Глава 7.
    Входимость: 1. Размер: 18кб.
    6. Письмо Кони А. Ф., 30 мая 1880 г. Дуббельн, близ Риги.
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    7. Соловьев Е.А.: Иван Гончаров. Его жизнь и литературная деятельность. Глава 4.
    Входимость: 1. Размер: 30кб.
    8. Фрегат "Паллада". Том второй. Часть 9.
    Входимость: 1. Размер: 30кб.
    9. Фрегат "Паллада". Через двадцать лет.
    Входимость: 1. Размер: 65кб.
    10. «Мильон терзаний».
    Входимость: 1. Размер: 81кб.

    Примерный текст на первых найденных страницах

    1. Пепиньерка.
    Входимость: 3. Размер: 73кб.
    Часть текста: есть девица — и не может быть недевицей, так точно и недевица не может быть пепиньеркой. Это неопровержимая истина. По крайней мере, если б по какому-нибудь случаю между пепиньерками вкралась недевица, то это была бы такая контрабанда, на которую нет ни в одном таможенном уставе довольно строгого постановления. Впрочем, это — случай решительно невозможный и небывалый в летописях тех мест, где водятся пепиньерки, следовательно, нет и закона, который бы наказывал недевицу за присвоение себе не принадлежащих ей прав. Недевицы могут быть классными дамами, инспектрисами, директрисами, привратницами, но пепиньерками — ни-ни! Нельзя определить с точностью лет пепиньерки. Можно так, неопределенно, сказать, что пепиньеркой ни в сорок, ни в двенадцать лет быть нельзя, хоть будь себе раздевица. Обыкновенно она бывает от шестнадцати до двадцати лет. Если она зайдет далеко за последнюю границу, то ее делают дамой, то есть или классной дамой, или просто дамой, выдавая замуж. С неспособной к этим двум должностям снимают пепиньерский сан, потому что она стала уже девой, а пепиньеркой, как сказано, может быть только девица. Костюм пепиньерки прост. Белая пелерина, белые рукава и платье серого цвета. Может быть, есть на свете пепиньерки и других цветов, но я их и знать не хочу. Отныне моею вечною песнию будет: Серый цвет, дикий цвет! Ты мне мил навсегда — и т. д. Природа заодно со мной. Она как будто нарочно, для прославления дикого цвета,...
    2. Литературный вечер. Часть 2.
    Входимость: 2. Размер: 121кб.
    Часть текста: Господа! — сказал хозяин, когда все уселись за стол, — теперь моя очередь: я автор menu ужина. Повар только слепой исполнитель моей программы. Прошу подарить и мое произведение вниманием, каким вы почтили нынешнее чтение. Прочти menu, — обратился он к Сухову, — вон оно подле тебя лежит, чтобы гости знали, как распорядиться аппетитом. Сухов хватился за карман достать очки, но там их не оказалось. — Potage — nids d’hirondelles, — читал он наизусть, — filets d’éléphant и pattes de crocodile à la tortue; légumes — jonc d’Espagne au jus de scorpions... 46 Все засмеялись. — Какая гадость! — сказал Уранов, — ведь ты аппетит отобьешь. — И сам прочитал menu. Вместо крокодила и слона оказались: дикая коза, стерлядь, перепелки, все примёры зелени и фруктов. После первых двух блюд заговорили о читанном романе. Первая подала голос Лилина. — Comme c’est joli, n’est ce pas? 47 Я все еще под влиянием этого чтения! Кажется, никогда не забуду! Charmant! Charmant! 48 — твердила она с своею детскою улыбкою, как девочка, которой подарили новую куклу. — Вам нравится? — насмешливо спросил ее Кряков, — поздравляю вас: у вас хороший вкус! Она сконфузилась и посмотрела на других. — Вы не конфузьтесь! — продолжал Кряков и сам в то же время ел с большим аппетитом. — Отчего мне конфузиться? я думаю... и другие того же мнения! — сказала она. — Это дамское кушанье, конфетка! — продолжал он, наливая себе красного вина. — «C’est joli, très joli» хвалили вы: это достойная похвала автору из ваших уст! Все улыбались, глядя на него, а он допил стакан с вином и, кажется, не замечал улыбок. — Славное у вас вино! — обратился Кряков к хозяину, — и стерлядь...
    3. Письмо Толстой А. А., 11 августа 1878 г. С.-Петербург.
    Входимость: 1. Размер: 5кб.
    Часть текста: Вы сказали, Графиня Александра Андреевна, что не читали, или забыли мой первый, юный литературный опыт — “Обыкновенная История” и желали бы прочесть его. Самолюбие побудило меня на поиски у книгопродавцев, но без успеха — и я лишаюсь авторского удовольствия принести Вам в подарок экземпляр. Между тем я очень хотел возобновить в Вашей памяти мою первую пробу пера — и я стал искать, у кого бы занять книгу для прочтения. На беду — в эту глухую пору — в городе никого нет, и вот вчера только насилу нашел я экземпляр старого издания 1848 года (у меня в библиотеке моей давно ни одной моей книги нет) у одной дамы, тогда молодой девицы, а теперь пожилой вдовы, и взял под честным словом возвратить прилагаемую при этом книгу, по миновании надобности. Завезу ее сегодня к Вам сам — и если не посчастливится застать Вас дома, приложу к книге эту записку, comme carte de visite *1 . Книгу можно держать, не торопясь и не стесняясь, сколько угодно. Надеюсь, что критика Ваша не будет строга к первому, молодому опыту, если она примет во внимание историческую перспективу. Книга появилась первый раз в журнале в 1847 году, следовательно писалась в 1845 и 1846, более 30 лет тому назад! Сколько перемен с тех пор в понятиях, взглядах, вкусах, и в самых внешних приемах литературных! Теперь я устарел, и все во мне устарело и прошло, и сам я прошел и давно чувствую себя чужим веку: от того между прочим и не поддаюсь на приглашения возобновлять свои сочинения. После меня — как хотят! Может быть, решусь при себе издать разве «Фрегат “Палладу”» — для детей. Романы пишутся для взрослых, а взрослые поколения меняются, следовательно и романы должны меняться. Дети — всегда дети, всегда будут верны своему возрасту. — Книга моя (путешествие) нравилась прежним поколениям детей, пригодится и нынешним 1 . Слава...
    4. Обломов: Примечания. 12. Реальный комментарий к роману. Страница 5.
    Входимость: 1. Размер: 39кб.
    Часть текста: листья» (1831), отдельные переводы из которого публиковались на страницах русских «толстых» журналов начиная с 1832 г. (см.: Морщинер М. С. , Пожарский Н. И. Библиография русских переводов произведений Виктора Гюго. М., 1953. С. 32—38). С. 329. Этакой холод, а я только в ваточной шинели... — Я тоже в ваточном платье . — См. выше, с. 525, примеч. к с. 120. С. 330—331. Какая это церковь? ~ — Смольный! — Имеется в виду архитектурный ансамбль Смольного монастыря на левом берегу Невы, построенный в 1748—1764 гг. по проекту В. Растрелли. С. 336. ... некогда покладываться ... — Слово, характерное для гончаровского словаря (от «не покладывая (покладая) рук»). Ср. в «Счастливой ошибке» (1838): «Да и как не любить сумерек? ~ Все прочие любят это время; не говорю уже о простом народе, мастеровых, работниках, которые, снедая в поте лица хлеб свой, покладывают руки от тяжкого труда...» (наст. изд., т. 1,...
    5. Обрыв. Часть 4. Глава 7.
    Входимость: 1. Размер: 18кб.
    Часть текста: какими новостями занимает!» — подумал Райский и читал дальше. «Олинька моя хорошеет, преуспевает в благочестии, благонравии и науках, институтскому начальству покорна, к отцу почтительна и всякий четверг спрашивает, скоро ли приедет другой баловник, Райский, поправлять ее рисунки и совать ей в другую руку другую сверхштатную коробку конфект...» — Вот животное: только о себе! — шептал опять Райский, читая чрез несколько строк ниже. «...Коко женился наконец на своей Eudoxie, за которой чуть не семь лет, как за Рахилью, ухаживал! — и уехал в свою тьмутараканскую деревню. Горбуна сбыли за границу вместе с его ведьмой, и теперь в доме стало поживее. Стали отворять окна и впускать свежий воздух и людей, — только кормят всё еще скверно...» — Что мне до них за дело! — с нетерпением ворчал Райский, пробегая дальше письмо, — о кузине ни слова, а мне и о ней-то не хочется слышать! «...на его место, — шепотом читал он дальше, — прочат в министры князя И. В., а товарищем И. Б–а... Женщины подняли гвалт... П. П. проиграл семьдесят тысяч... Х–ие уехали за границу... Тебе скучно: вижу, что ты морщишься — спрашиваешь — что Софья Николаевна (начал живее читать Райский): сейчас, сейчас, я берег вести о ней pour la bonne bouche 124 ...». — Насилу добрался! — сказал Райский, — ну, что она? «Я старался и без тебя, как при тебе, и служил твоему делу верой и правдой, то есть два раза играл с милыми “барышнями” в карты, так что братец их, Николай Васильевич, прозвал меня женихом Анны Васильевны и так разгулялся однажды насчет будущей нашей свадьбы, что был вытолкан обеими сестрицами в спину и не получил ни гроша субсидии, за которой было явился....
    6. Письмо Кони А. Ф., 30 мая 1880 г. Дуббельн, близ Риги.
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    Часть текста: Каждый день перед отъездом я все собирался зайти к Вам, добрый и многоуважаемый Анатолий Федорович, чтобы на прощанье пожать руку, а главное, чтобы пытливо, по-судейски взглянуть Вам в глаза и по возможности узнать, пошутили ли Вы и на этот раз, как в прошлом году, поманив меня надеждою погулять с Вами на здешнем прибрежье и изменив потом? Или же — паче всякого чаяния, рискнули исполнить прошлогоднее обещание? Вот я уже здесь. Уехал совсем больной: три дня собирался тронуться в путь, но кашель с удушьем, общая слабость в организме — не позволяли и думать об этом. Вечером я даже не смел выйти из дома (оттого и не поспел зайти к Вам) — и только 23-го мая, в первый теплый день, я вздохнул свободнее и настолько окрепнул, что мог уехать, ни с кем не простясь и боясь опять разнемочься. Доктор буквально вытурил меня вон. Здесь я застал холодную дождливую погоду: только сегодня — великолепный ясный день. Дай Бог, чтобы и последующие были такие же, но еще потеплее. Весна не сменилась еще вполне на лето. Если бы у Вас действительно окрепла мысль — и если бы “оную” не склевали, как семя при дороге, птицы (вроде Стасюлевичей) — или не растоптали прохожие, то эту самую мысль, т. е. приехать сюда — надо привести в исполнение не ранее половины или 20-х чисел июня. О чем и поспешаю...
    7. Соловьев Е.А.: Иван Гончаров. Его жизнь и литературная деятельность. Глава 4.
    Входимость: 1. Размер: 30кб.
    Часть текста: для исправления должности секретаря при адмирале (Путятине) во время экспедиции к русским американским владениям". Экспедиция имела определенную цель - именно заключение торгового договора с Японией, тогда еще безвестной и таинственной страной, на берега которой почти не высаживались европейцы. Каким путем Гончаров, сорокалетний петербургский чиновник, со всеми задатками Обломова в своей натуре, со своими "святыми воспоминаниями" об Обломовке,- человек, не ходивший "дотоле никуда в море далее Кронштадта и Петергофа",- рискнул отправиться в кругосветное путешествие- решить мудрено. Быть может, повинна в этом игра художественного воображения, развертывавшего картины далеких стран одну соблазнительнее другой,- воображения, всегда манящего вдаль, к чему-то таинственному, неизвестному,- быть может, вспомнились в это время и детские мечты о путешествиях, навеянных чтением Кука и Магеллана, а больше всего восторженными рассказами старика Якубова; но, как бы то ни было, Гончаров решился и поехал. Вначале дело налаживалось плохо. "И привычным людям казалось трудно такое плавание,- говорит Гончаров,- а мне, новичку, оно было еще невыносимо и потому, что у меня от осеннего холода возобновились жестокие припадки, которыми я давно страдал, невралгии с головными...
    8. Фрегат "Паллада". Том второй. Часть 9.
    Входимость: 1. Размер: 30кб.
    Часть текста: тоже, и седоки прячут лицо в подушки — напрасно: так и режет шею, спину, грудь и непременно доберется до носа. У меня даже пятка озябла — эта самая бесчувственная часть у всякого, кто не сродни Ахиллесу. Ну, так вот я в дороге. Как же, спросите вы, после тропиков показались мне морозы? А ничего. Сижу в своей открытой повозке, как в комнате; а прежде боялся, думал, что в 30° не проедешь тридцати верст; теперь узнал, что проедешь лучше при 30° и скорее, потому что ямщики мчат что есть мочи; у них зябнут руки и ноги, зяб бы и нос, но они надевают на шею боа. Еду я всё еще по пустыне и долго буду ехать: дни, недели, почти месяцы. Это не поездка, не путешествие, это особая жизнь: так длинен этот путь, так однообразно тянутся дни за днями, мелькают станции за станциями, стелются бесконечные снежные поля, идут по сторонам Лены высокие горы с красивым лиственничным лесом. Еще однообразнее всего этого лежит глубокая ночь две трети суток над этими пустынями. Солнце поднимается невысоко, выглянет из-за гор, протечет часа три, не отрываясь от их вершин, и спрячется, оставив после себя продолжительную огнистую зарю. Звезды в этом прозрачном небе блещут так же ярко, лучисто, как под другими, не столь суровыми небесами. По Лене живут всё русские поселенцы и, кроме того, много якутов: оттого все русские и здесь говорят по-якутски, даже между собою. Все их сношения ограничиваются якутами да ...
    9. Фрегат "Паллада". Через двадцать лет.
    Входимость: 1. Размер: 65кб.
    Часть текста: путешествия, особенно при крушении «Дианы». Японская экспедиция была тут почти вся в сборе, в лице главных ее представителей, кроме бывшего командира «Паллады» (теперь вице-адмирала и сенатора И. С. Унковского), и я в этом, знакомом мне, кругу стал как будто опять плавателем и секретарем адмирала. Возьму же опять перо, перенесусь за двадцать лет назад и доскажу, между прочим, о том, что сталось с «Палладой» и как заключилось дальнейшее плавание моих спутников, после того как я расстался с ними. А заключилось оно грандиозной катастрофой, именно землетрясением в Японии и гибелью фрегата «Дианы», о чем в свое время газеты извещали публику. О том же подробно доносил великому князю, генерал-адмиралу, начальник экспедиции в Японию генерал-адъютант (ныне граф) Е. В. Путятин. Бывают нередко страшные и опасные минуты в морских плаваниях вообще: было несколько таких минут и в нашем плавании до берегов Японии. Но такие ужасы, какие испытали наши плаватели с фрегатом «Диана», почти беспримерны в летописях морских бедствий. Обязанность — изложить событие в донесении — лежала бы на мне, по моей должности секретаря при адмирале, если б я продолжал плавание до конца. Но я не жалею, что не мне пришлось писать рапорт: у меня не вышло бы такого капитального произведения, как рапорт адмирала («Морской сборник», июль, 1855). Я могу только жалеть, что не присутствовал при эффектном заключении плавания и что мне не суждено было сделать иллюстрацию этого события под влиянием собственного впечатления, наряду со всем тем, что мне пришлось самому видеть и описать. В...
    10. «Мильон терзаний».
    Входимость: 1. Размер: 81кб.
    Часть текста: величины, конечно, недаром поступили в так называемый «храм бессмертия». У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина, гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова. Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников, — взял себе в эпохе все, кроме того, что успел взять Грибоедов и до чего не договорился Пушкин. Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источником искусству, — сами становятся историей. Мы изучили «Онегина», его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в литературе. Даже позднейшие герои века, например, лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако, в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память. Называли бессмертною комедию «Недоросль» Фонвизина, и основательно, — ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в «Недоросле» на живую жизнь, и комедия,...