Поиск по творчеству и критике
Cлово "MIT"
Входимость: 7. Размер: 23кб.
Входимость: 5. Размер: 85кб.
Входимость: 3. Размер: 15кб.
Входимость: 3. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Входимость: 1. Размер: 89кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 7. Размер: 23кб.
Часть текста: на себя вполне сознательно желанную для него миссию посредничества между народами и культурами. С этой целью Цвейг нередко обращался к читателям со страниц ежедневных газет. Такой газетой был и издававшийся на немецком языке “Пражский ежедневный листок” (“Prager Tageblatt”), где в июне 1902 г. была опубликована его статья “Торжество инертности”. Статья затерялась среди нескольких сот эссе и рецензий Цвейга — она не зафиксирована в библиографиях, к ней не обращался ни один из исследователей как австрийского, так и русского писателей. Честь ее “воскрешения” принадлежит германскому исследователю творчества Цвейга Кнуту Беку, предпринявшему в 1970-е годы многотомное собрание сочинений писателя. В 1983 г. Бек выпустил том этого издания, озаглавленный “Begegnungen mit Büchern” (“Встречи с книгами”). В него вошли статьи, рецензии и предисловия Цвейга, написанные в 1902—1939 гг., в том числе и разысканная Беком статья “Торжество инертности”. В послесловии к этому тому Бек писал: «Первой сохранившейся рецензией на роман, оказавший влияние далеко за пределами своего времени, была рецензия Стефана Цвейга об “Обломове” Ивана Гончарова» 2 . Эта рецензия — первое обращение австрийского писателя к русской литературе. Хотя...
Входимость: 5. Размер: 85кб.
Часть текста: и «Плоды воспитания») были опубликованы на латышском языке, а в 1889 г. отрывок, названный «Утро ленивца», напечатан по-эстонски. Известный японский писатель Фтабатэй Симэй перевел отрывок из «Сна Обломова» в 1888 г., но перевод был опубликован значительно позже. 754 Всего в печати при жизни Гончарова появилось двенадцать переводов «Обломова», включая переводы отдельных глав, несмотря на то что писатель «...никогда не добивался <...> европейской известности» (из письма к П. Г. Ганзену от 24 мая 1878 г.), а от появлявшихся переводов своих произведений подчеркнуто дистанцировался: «Все переводы и переделки его сочинений <...> появившиеся в последние годы в печати на французском и других языках, сделаны не только без его, Гончарова, участия и разрешения, но даже и без его ведома» (из письма к А. Гинцбургу от 12 января 1887 г.). О существовании некоторых переводов он мог и не знать, а те, о которых узнавал, становились для него поводом еще раз поговорить о своей национальной ограниченности или даже причиной сильнейших душевных потрясений. Гончаров, скорее всего, не был знаком с чешским, шведским, голландским, эстонским, латышским и сербохорватским переводами романа. Увидев в Швальбахе...
Входимость: 3. Размер: 15кб.
Часть текста: скольких частях? «Один том — это не роман, а повесть, — думал он. — В двух или трех: в трех — пожалуй, года три пропишешь! Нет, довольно двух!» И он написал: «Роман в двух частях». — Теперь эпиграф: он давно готов! — шепнул он и написал прямо из памяти следующее стихотворение Гейне и под ним перевод, сделанный недавно: Nun ist es Zeit, das ich mit Verstand Mich aller Thorheit entled’ge, Ich hab’so lang, als ein Komödiant, Mit dir gespielt die Komödie. Die prächt’gen Coulissen, sie waren bemalt Im hoch romantischen Stile, Mein Rittermantel hat goldig gestrahlt, Ich fühlte die feinsten Gefühle. Und nun ich mich gar säuberlich Des tollen Tands entled’ge: Noch immer elend fühle ich mich, Als spielt’ich noch immer Komödie. Ach, Gott! im Scherz und unbewusst Sprach ich, was ich gefühlet; Ich hab, mit dem Tod in der eignen Brust Den sterbenden Fechter gespielet! ———— Довольно! Пора мне забыть этот вздор! Пора воротиться к рассудку! Довольно с тобой, как искусный актер, Я драму разыгрывал в шутку. Расписаны были кулисы пестро, Я так декламировал страстно; И мантии блеск, и на шляпе перо, И чувство — всё было прекрасно! Теперь же, хоть бросил я это...
Входимость: 3. Размер: 30кб.
Часть текста: широкого внешнего резонанса не могло быть основной причиной этого дефицита. Причины следует искать скорее в ранней немецкой критике творчества Гончарова, в тех проблемах, которые сложились в ней во второй половине XIX века и которые довольно долго сохраняли свое влияние и на критику последующего времени. В этой ранней критике часто повторяются следующие положения: 1) Тургенев, Достоевский, Толстой, а позже и Чехов являются более значительными авторами, чем Гончаров; 2) Гончаров написал одно-единственное, достойное внимания и, пожалуй, даже оригинальное произведение, а именно роман “Обломов”; 3) однако этот роман не обладает вообще или обладает слишком малой общей, универсальной значимостью, поскольку он очень сильно связан с особенностями описываемой эпохи в России; 4) эти типичные черты времени характерны только для России, но никак не для Европы; 5) однако это типично русское можно найти и у других, более крупных русских авторов; 6) в выборе материала Гончаров “старомоден” и “консервативен”. Другими словами, Гончаров воспринимался многими немецкими критиками вплоть до начала XX века как второстепенный автор. Похожие мнения можно было найти и в переводах русской критической литературы (Веселовский, Кропоткин и др.). На переднем плане стояла могучая тройка в составе Тургенева, Достоевского и Толстого. К тому же ранние немецкие оценки Гончарова — и особенно его романа “Обломов” — представляли собой явные избитые клише. Так, например, считалось, что Обломов обладает только “атрофированными душевными силами” (“atrophierte Seelenkräfte”), что он воплощает в себе “сонную апатию и лень”...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: своего собственного таланта, ни остановиться на нем и приспособить его к делу» (6, 418). Бабушка высказывается еще более категорично (и автор поддерживает ее!): «Чем бы дитя ни тешилось, только бы не плакало, — заметила она и почти верно определила этой пословицей значение писания Райского» (6, 195). Показательно само слово «тешиться», по значению очень близкое к слову «шутить», использованному Кириловым (оба подразумевают: делать что-либо не всерьез, только для забавы, развлечения, удовольствия...). Но в логике второй и последующих частей «Обрыва» творческая увлеченность Райского писанием видится несколько иначе. Герой вступает в ту самую область искусства, в которой работает сам автор «Обрыва», и превращается, таким образом, в его коллегу, вырастает подчас в соперника. Масштаб этюда о русском типе в искусстве сужается и усложняется: вводятся в оборот специальные, профессиональные проблемы собственно словесного творчества. В июне 1868 года (разгар завершения романа) писатель нарисовал свой «автопортрет» в довольно драматических тонах: «Природа мне дала тонкие и чуткие нервы (откуда и та страстная впечатлительность и страстность всей натуры): этого никто никогда не понимал — и те, которые только замечали последствия этой впечатлительности и нервной раздражительности, — что делали?.. Меня дразнили, принимая или за полубешеную собаку, или за полудикого человека, гнали, травили, как зверя, думая Бог знает что и не умея решить, что я такое! Притворщик, актер или сумасшедший, или из меня, и на словах, и на письмах, и в поступках, бьется только и играет, разнообразно сверкая, сила фантазии, ума, чувств, просясь во что-нибудь, в форму: в статую, картину, драму, роман, и что бьется это все из самой почвы, может быть, довольно богатой...». И далее совершается органический переход от автора к герою: «хочется сказать в Райском все, что я говорил...
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Часть текста: 1885 г.). Более подробно о таком «плане» Гончаров пишет в «Необыкновенной истории» (имея в виду роман «Обломов»): «Я свои планы набрасывал беспорядочно на бумаге, отмечая одним словом целую фразу или накидывая легкий очерк сцены, записывал какое-нибудь удачное сравнение, иногда на полустранице тянулся сжатый очерк события, намек на характер и т. п. У меня накоплялись кучи таких листков и клочков, а роман писался в голове...». 2 Гончаров писал в последней из трех известных Автобиографий: «...в 1845 и 1846 годах написал роман в двух томах „Обыкновенная история”, послав первый том для прочтения Белинскому, когда еще не был кончен второй». 3 Не случайны слова Некрасова «о печальном состоянии» альманаха из его письма к Белинскому, написанного между 15 и 26 сентября 1846 г. ( Некрасов . Т. X. С. 52). 4 См.: Там же. С. 52—53. 5 Цензорами № 3 и 4 «Современника» с романом Гончарова были И. А. Ивановский и С. С. Куторга. 6 С 1838 г. он занимал должность переводчика в Департаменте внешней торговли Министерства финансов (подробнее см.: Лобкарева А. В. Новые материалы о службе И. А. Гончарова в Департаменте внешней торговли // Гончаров . Материалы . С. 291—294). В 1840 г. Гончаров был утвержден в чине титулярного советника и начиная с 1844 г. не раз был высочайше поощряем «за отлично-усердную службу» (см.: Летопись . С. 24, 25). 7 О характере этой работы он пишет в «Необыкновенной истории»: «Садясь за перо, я уже начинал терзаться сомнениями <...>. Поэтому я спрашивал мнения того, другого, зорко наблюдал, какое производит мой рассказ или чтение впечатление на того или другого...». 8 Вопреки установившемуся мнению, сформулированному О. А. Демиховской следующим образом: «Текст...
Входимость: 1. Размер: 89кб.
Часть текста: Л. С. Гейро Изучение творческой истории романа “Обрыв” возможно в двух направлениях. Первое — рассмотрение (на основании сохранившихся документов) разных этапов создания романа, начиная с 1849 г., когда впервые возник его замысел, и кончая созданием критического эссе Гончарова «Намерения, задачи и идеи романа “Обрыв”» (1872). Второе — более глубокое — исследование творческого движения писателя на протяжении более чем двадцати лет, ознаменованных в его личной судьбе и в жизни России крутыми и неожиданными поворотами, не поддающимися однозначно-прямолинейной оценке. В первом случае перед нами событийно-хронологическая канва. Во втором — путь и судьба одного из самых загадочных русских писателей XIX в. Попытаемся совместить два эти аспекта с тем, чтобы подвергнуть историю создания романа разностороннему анализу и прийти к необходимому для подведения некоторых итогов синтезу. Основное внимание уделяется тому пути , которым романист долго и мучительно, отбрасывая один за другим разные варианты, шел к окончательному решению. Так вырисовывается объективная картина возникновения замысла, его движения, столкновения порою взаимоисключающих идей, выявляются периоды творческих взлетов, когда роман представляется автору близким к завершению, и — напротив — затяжных пауз, исполненных апатии, безнадежности или отчаяния, с характерным гончаровским признанием-вздохом: “бросаю перо”. Обнаруживается ряд общественных и личных обстоятельств, стечение которых оказывает на писателя по временам обнадеживающее, по...