Поиск по творчеству и критике
Cлово "PIQUE"

1. Письмо Майковой Ек. П., 9/21 августа 1860 г. Булонь.

Входимость: 1. Размер: 11кб.

2. Фрегат "Паллада". Том второй. Часть 3.

Входимость: 1. Размер: 111кб.

3. Письмо Майкову В. Н. и Майковой Е. П., 9/21 августа г. Булонь.

Входимость: 1. Размер: 9кб.

1. Письмо Майковой Ек. П., 9/21 августа 1860 г. Булонь.

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: отвечать, ибо мне приятно побеседовать с Вами. Знаю, что Вы, маленький ангел-чертенок, постоянны в любви — “и в дружбе” говорите Вы: казалось бы так, а иногда на Вас находит каприз разочарования и Вы внезапно разлюбливаете человека, если он чуть-чуть, на волос, не достанет головой или ногами до Вашего прокрустова ложа, т. е. не отвечает идеалу, какой Вы о нем творите. Сколько раз Вы разлюбили и опять полюбили Льховского во время его отсутствия 2 ! Утешаюсь только тем, что при личном появлении его (и моем, надеюсь, тоже) Vous redeviendrez ce que Vous êtes *1 , т. е. любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: “вот-де не пишет ничего в Подснежник 3 , а еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!” Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В Подснежник я точно что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. *2 оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места 4 . Это конечно происходит отчасти и от того, что воображение, от лет, не играет...

2. Фрегат "Паллада". Том второй. Часть 3.

Входимость: 1. Размер: 111кб.

Часть текста: нагасакский рейд. Четверо суток шли мы назад, от Saddle Islands, домой — так называли мы Нагасаки, где обжились в три месяца, как дома, хотя и рассчитывали прийти в два дня. Но мы не рассчитывали на противный ветер, а он продержал нас часов сорок почти на одном месте. На этом коротеньком переходе не случилось ничего особенного. Я не упоминаю о качке: и это не особенное в море. В конце четвертых суток увидели острова Гото, потом всё скрылось в темноте. До сих пор хлопотали, как бы скорее прийти, а тут начали стараться не приходить скоро. Убавили парусов и стали делать около пяти миль в час, чтобы у входа быть не прежде рассвета. Мы незаметно подкрались к Нагасаки. Рано утром услыхал я шум, топот; по временам мелькала в мое окошечко облитая солнцем зеленая вершина знакомого холма. Фаддеев принес чай и сказал, что японец приезжал уж с бумагой, с которой, по форме, является на каждое иностранное судно. «Да мы на якоре, что ли?» — спросил я. «Никак нет еще». — «Ведь мы на рейде?» — «Точно так». — «За чем же дело стало?» — «Лавируем: противный ветер, не подошли с полверсты». Но вот и дошли, вот раздалась команда «Из бухты вон!», потом «Якорь отдать!» Стали; я вышел на палубу. Немного холодно, как у нас в сентябрьский день с солнцем, но тихо. Нагасакский ковш синеет, как само небо; вода чуть-чуть плещется. Холмы те же, да не те: бурые, будто выжженные солнцем. Такие точно в прошлом году, месяцем позже, явились мне горы Мадеры. И здесь, как там, молодая зелень проглядывает местами, но какая разница! Там цветущие сады, плющ и виноград вьются фестонами по стенам, цветы стыдливо выглядывают из-за заборов, в январе веет теплый воздух, растворенный кипарисом, миртом и элиотропом; там храмы, виллы, вина,...

3. Письмо Майкову В. Н. и Майковой Е. П., 9/21 августа г. Булонь.

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: Сколько раз Вы разлюбили и опять полюбили Льховского во время его отсутствия! Утешаюсь только тем, что при личном появлении его (и моем, надеюсь, тоже) Vous redeviendrez ce que Vous êtes 1 , то есть любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: «Вот-де не пишет ничего в «Подснежник», а’ еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!» Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В «Подснежник» я точно, что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и, представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и, как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места. Это, конечно, происходит отчасти и оттого, что воображение, от лет, не играет попрежнему над всякой мелочью и в пере нет резвости, остроты и силы. А пустить вялые, сонные строки под своим именем совестно. Это одна причина. Вторая, и главная: как скоро садишься писать с мыслию, что это для детей, не пишется да и только. Надо забыть это обстоятельство, а как его забудешь? Можно писать для них ненарочно, не думая о том. Например, Тургенев, не стараясь и не подозревая ничего, написал свой «Бежин луг» и некоторые другие вещи — для детей; я тоже нечаянно написал книгу для юношества — «Палладу»; Григорович весь (за исключением какого-нибудь Накатова) детский писатель, и тоже ненарочно. Дети не...