Поиск по творчеству и критике
Cлово "SUI"
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Входимость: 2. Размер: 119кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Часть текста: и другими. Вот его-то Тургенев понял и оценил, как надежнейшего, благодаря его ограниченности и самолюбию, слугу, прихвостня. Он именно и ходил по саду все с Макаровым; оба ожидали, что я заговорю с ними — и вот тогда они сейчас и донесли бы своему патрону, что я с ними сам заговорил — и конечно налгали бы, что заговорил о нем, то есть о Тургеневе. Но я, понимая, зачем они тут ходят, ни слова не сказал им. Тогда уже Малеин сам подошел и без всякого с моей стороны вопроса начал сообщать мне, что он видел Тургенева за границей и т. д. и что он делает! Не хочу грешить, говоря, что этот Малеин непременно солжет: я не знаю, способен ли он на это? Может быть, он просто хотел попытаться, не заговорю ли я сам о Тург<еневе>? Потом он выведывал, не пишу ли я чего-нибудь, тоже по поручению Тургенева, и очень настойчиво. С 4-й и 5-й частями “Обрыва”, которые *123 писались мною уже тогда, когда я вовсе не видался с Тургеневым (это все помогавшие ему знали — и для этого граф А. Толстой и выпроваживал меня из Петербурга до приезда туда Тургенева), следовательно, он не мог и солгать, что он тут что-нибудь орудовал, — тут он, относительно этих частей, прибегнул к другой манере: он подшептал своим приятелям по выходе их, что они хуже написанного мною прежде — и указывал в доказательство на некоторые слабые места. В этом он старался уверить и меня самого при встрече на улице. И те, кто сами не обладают критикою, особенно приятели, считая его гением, поверили ему слепо. Когда мне намекали об этом, я сказал им, что, напротив, за исключением некоторых мест, эти две части лучше, зрелее, цельнее и глубже, чем прочие. (Об этом я говорю в моей рукописи “Моим критикам”) 81 . Напиши я еще что-нибудь, так, чтоб ему нельзя было примазаться в няньки ко мне — он точно так же стал бы порицать: “Не годится, дескать, не то, что прежде! Вот, мол, что значит без моей помощи!” Перед появлением и вскоре...
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Часть текста: Пояснице легче, а к животу я прикладываю холодные компрессы: у меня, ведь ты знаешь, — pletora abdominalis 123 ...» «Вот какими новостями занимает!» — подумал Райский и читал дальше. «Олинька моя хорошеет, преуспевает в благочестии, благонравии и науках, институтскому начальству покорна, к отцу почтительна и всякий четверг спрашивает, скоро ли приедет другой баловник, Райский, поправлять ее рисунки и совать ей в другую руку другую сверхштатную коробку конфект...» — Вот животное: только о себе! — шептал опять Райский, читая чрез несколько строк ниже. «...Коко женился наконец на своей Eudoxie, за которой чуть не семь лет, как за Рахилью, ухаживал! — и уехал в свою тьмутараканскую деревню. Горбуна сбыли за границу вместе с его ведьмой, и теперь в доме стало поживее. Стали отворять окна и впускать свежий воздух и людей, — только кормят всё еще скверно...» — Что мне до них за дело! — с нетерпением ворчал Райский, пробегая дальше письмо, — о кузине ни слова, а мне и о ней-то не хочется слышать! «...на его место, — шепотом читал он дальше, — прочат в министры князя И. В., а товарищем И. Б–а... Женщины подняли гвалт... П. П. проиграл семьдесят тысяч... Х–ие уехали за границу... Тебе скучно: вижу, что ты морщишься — спрашиваешь — что Софья Николаевна (начал живее читать Райский): сейчас, сейчас, я берег вести о ней pour la bonne bouche 124 ...». — Насилу добрался! — сказал Райский, — ну, что она? «Я старался и без тебя, как при тебе, и служил твоему делу верой и правдой, то есть два раза играл с милыми “барышнями” в карты, так что братец их, Николай Васильевич, прозвал меня женихом Анны Васильевны и так разгулялся однажды насчет будущей нашей свадьбы, что был вытолкан обеими сестрицами в спину и не получил ни гроша субсидии, за которой было явился. Но зато занял триста рублей у меня, а я поставил эти деньги на твой счет, так как надежды...
Входимость: 2. Размер: 119кб.
Часть текста: взглянете, так и остаетесь прикованные к месту, словно каким-то волшебством. Но ведь искусство ваяния заключается не в одном художественном исполнении частей; а потому отойдем от статуи подальше и посмотрим, как соединяются части в одно целое. Отошли, посмотрели, и нам остается только вскрикнуть, — но не от эстетического восторга, а от ужаса: вместо легкой, грациозной Венеры перед нами безобразное чудовище, в котором мы не можем разобрать, где руки, где ноги, где волосы; перед нами что-то несоразмерное, тяжелое, как кошмар, и ежеминутно готовое повалиться всею своею массою. А между тем сквозь это безобразие не перестает мерещиться нечто совершенно иное. Вам постоянно чудится, что задумана была художником прелестная Венера, но впоследствии она была умышленно обезображена и обращена в чучело для того, чтобы охранять от хищных воробьев огороды, на которых произрастают невинные российские девы. Говорю я это не из злобы, не из предубеждения и не с целью умышленно унизить произведение Гончарова; напротив того, согласен, что на многих страницах своего романа Гончаров является тем же, каким он был и в «Обыкновенной истории» и в «Обломове». Обратите внимание на Райского, Беловодову, Татьяну Марковну, Марфеньку, Викентьева, наконец на бездну других побочных личностей, мелькающих в романе, все они, мало сказать — живые личности, исполненные плоти и крови, но по своей широте могут служить представителями одного из сословий нашего общества. Возьмите вы в то же время ряд мелких сцен, в которых действующие лица романа мелькают перед вами то за обедом, то за чаем и ужином; то откроются перед вами закулисные шашни дворовых; то предстанет...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: поцелуй. — Опять нельзя — какие вы!.. — сказал он. — Вот я принес вам... — Что это вы пропали: вас совсем не видать? — с удивлением, даже строго, спросила Бережкова. — Шутка ли, почти три недели! — Мне никак нельзя было, губернатор не пускал никуда; велели дела канцелярии приводить в порядок... — говорил Викентьев так торопливо, что некоторые слова даже не договаривал. — Пустяки, пустяки! не слушайте, бабушка: у него никаких дел нет... сам сказывал! — вмешалась Марфинька. — Ей-богу, ах, какие вы: дела по горло было! У нас новый правитель канцелярии поступает — мы дела скрепляли, описи делали... Я пятьсот дел по листам скрепил. Даже по ночам сидели... ей-богу... — Да не божитесь! что это у вас за привычка божиться по пустякам: грех какой! — строго остановила его Бережкова. — Как по пустякам: вон Марфа Васильевна не верят! а я, ей-богу... — Опять! — Правда ли, Татьяна Марковна, правда ли, Марфа Васильевна, что у вас гость: Борис Павлович приехал? Не он ли это, я встретил сейчас, прошел по коридору? Я нарочно пришел... — Вот видите, бабушка? — перебила Марфинька, — он пришел братца посмотреть, а без этого долго бы пропадал! Что? — Ах, Марфа Васильевна, какие вы! Я лишь только вырвался, так и прибежал! Я просился, просился у губернатора — не пускает: говорит, не пущу до тех пор, пока не кончите дела! У маменьки не был: хотел к ней пообедать в Колчино съездить — и то пустил только вчера, ей-богу... — Здорова ли маменька? Что, у ней лишаи прошли? — Проходят, покорно благодарю. Маменька кланяется вам, просит вас не забыть день ее именин... — Покорно благодарю! Уж не знаю, соберусь ли я сама: стара да и через Волгу боюсь ехать. А девочки мои... — Мы без вас, бабушка, не поедем, — сказала Марфинька, — я тоже боюсь переезжать Волгу. — Не стыдно ли трусить? — говорил Викентьев. — Чего вы боитесь? Я за вами сам приеду на нашем катере... Гребцы у меня все песенники... — С вами ни за что и не поеду, вы не посидите ни минуты покойно ...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: (теперь вице-адмирала и сенатора И. С. Унковского), и я в этом, знакомом мне, кругу стал как будто опять плавателем и секретарем адмирала. Возьму же опять перо, перенесусь за двадцать лет назад и доскажу, между прочим, о том, что сталось с «Палладой» и как заключилось дальнейшее плавание моих спутников, после того как я расстался с ними. А заключилось оно грандиозной катастрофой, именно землетрясением в Японии и гибелью фрегата «Дианы», о чем в свое время газеты извещали публику. О том же подробно доносил великому князю, генерал-адмиралу, начальник экспедиции в Японию генерал-адъютант (ныне граф) Е. В. Путятин. Бывают нередко страшные и опасные минуты в морских плаваниях вообще: было несколько таких минут и в нашем плавании до берегов Японии. Но такие ужасы, какие испытали наши плаватели с фрегатом «Диана», почти беспримерны в летописях морских бедствий. Обязанность — изложить событие в донесении — лежала бы на мне, по моей должности секретаря при адмирале, если б я продолжал плавание до конца. Но я не жалею, что не мне пришлось писать рапорт: у меня не вышло бы такого капитального произведения, как рапорт адмирала («Морской сборник», июль, 1855). Я могу только жалеть, что не присутствовал при эффектном заключении плавания и что мне не суждено было сделать иллюстрацию этого события под влиянием собственного впечатления, наряду со всем тем, что мне пришлось самому видеть и описать. В то самое время как мои бывшие спутники близки были к гибели, я, в течение четырех месяцев, проезжал десять тысяч верст по Сибири, от Аяна на Охотском море до Петербурга, и, в свою очередь, переживал если не страшные, то трудные, иногда и опасные в своем роде минуты. Я совершенно случайно избежал участи, постигшей моих товарищей. Открылась Крымская кампания. Это изменяло первоначальное назначение фрегата и цель его...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: молчали. — Я у ног ваших! — сказала наконец сдержанным шепотом Крицкая. — Что вам угодно? — спросил он свирепо. — У ног ваших, — повторяла она, — ваш рыцарский поступок... Я не могу вспомнить, не могу выразить... Она поднесла платок к глазам. — Вера, что это значит? — с нетерпением спросил он. Вера — ни слова, только подбородок у ней дрожал. — Ничего, ничего — простите... — торопливо заговорила Полина Карповна, — vos moments sont précieux: 106 я готова. — Я писала к Полине Карповне, что вы согласны сделать ее портрет, — сказала наконец Вера. — Ах! — вырвалось у Райского. Он сильно потер лоб. «До того ли мне!» — проскрежетал он про себя. — Пойдемте, сейчас начну! — решительно сказал потом, — там в зале подождите меня! — Хорошо, хорошо, прикажите — и мы... Allons, chère 107 Вера Васильевна, — торопливо говорила Крицкая, уводя Веру. Он бы без церемонии отделался от Полины Карповны, если б при сеансах не присутствовала Вера. В этом тотчас же сознался себе Райский, как только они ушли. Он хотя и был возмущен недоверием Веры, почти ее враждой к себе, взволнован загадочным письмом, опять будто ненавидел ее; между тем дорожил всякими пятью минутами, чтобы быть с ней. Теперь еще его жгло желание добиться, от кого письмо. Он достал из угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры,...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: Лифл. губ. Дуббельнъ, близь Риги, домъ Поссель. Много-почитаемые и любимые Любовь Исаковна и Михайло Матв ѣ евичъ! Я только что собирался, именно сегодня, опов ѣ стить Васъ о важномъ событіи: объ отбытіи моемъ изъ Петерб. и прибытіи въ зд ѣ шнія м ѣ ста, какъ получилъ Вашу благожелательную депешу, несказанно меня обрадовавшую и удивившую? Разв ѣ Вамъ в ѣ домъ былъ день моего рождества? И какъ Вы запомнили оный! Дружески благодарю Васъ за дружескую память и душевно пріемлю доброе прив ѣ тствіе съ 75 годомъ моего бытія! Съ одной стороны меня радуетъ, что поле жизни уже пройдено, а съ другой — не печалитъ, что пройти остается немного! Я не рвусь нетерп ѣ ливо туда , куда на дняхъ шагнулъ Островскій 1 , но и не пячусь отъ этого пред ѣ ла! Б ѣ дный Островскій: онъ в ѣ роятно хот ѣ лъ еще жить. У него и семья, и не старые года, покойная, улыбающая старость, и почетная д ѣ ятельность! Если онъ отжилъ для творческихъ работъ, то могъ бы жить pour savourer les fruits de sa gloire, которую онъ такъ любилъ! Театръ осирот ѣ лъ! Охъ, ужъ это Московское жирное житье-бытье! Сколько оно унесло талантовъ въ полномъ ходу — Писемскій, наприм ѣ ръ — и много, много другихъ! А вотъ мы т. е. Галаховъ 2 (81 г.), Краевскій, Анненковъ, Григоровичъ, Салтыковъ — и я еще держимся, дожили до невозможности, все по милости трезвой скромной жизни — за то и наказаны! А впрочемъ — слава Богу, если живется не холодно, не голодно, не крехтя слишкомъ и стеня! Живите же Вы оба — молодые, полные силъ и переживете и мои, ...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: "святыми воспоминаниями" об Обломовке,- человек, не ходивший "дотоле никуда в море далее Кронштадта и Петергофа",- рискнул отправиться в кругосветное путешествие- решить мудрено. Быть может, повинна в этом игра художественного воображения, развертывавшего картины далеких стран одну соблазнительнее другой,- воображения, всегда манящего вдаль, к чему-то таинственному, неизвестному,- быть может, вспомнились в это время и детские мечты о путешествиях, навеянных чтением Кука и Магеллана, а больше всего восторженными рассказами старика Якубова; но, как бы то ни было, Гончаров решился и поехал. Вначале дело налаживалось плохо. "И привычным людям казалось трудно такое плавание,- говорит Гончаров,- а мне, новичку, оно было еще невыносимо и потому, что у меня от осеннего холода возобновились жестокие припадки, которыми я давно страдал, невралгии с головными и зубными болями. В каюте от внешнего воздуха с дождем, отчасти с морозом защищала одна рама в маленьком окне. Иногда я приходил в отчаяние. Как при этих болях я выдержу двух- или трехгодичное плавание? Я слег и утешал себя мыслью, что, добравшись до Англии, вернусь назад. И к этому еще туманы, качка, холод!.." Много прошло времени, пока настроение не стало ровным и устойчивым, т.е. пока Гончаров не очутился в своей тарелке. Первые месяцы плавания его психика находилась в полной власти и распоряжении погоды. "Было тепло,- пишет он,- мне стало легче, я вышел на палубу. И теперь еще помню, как поразила меня прекрасная, тогда новая для меня, картина чужих берегов, датского и шведского... Обаяние, производимое величественною картиною этого моря и берегов, возымело свое действие надо мною. Я невольно отдавался ему, но потом опять возвращался к своим сомнениям: привыкну ли к морской жизни, дадут ли мне покой ревматизмы? Море и тянет к себе, и пугает - пока не привыкнешь к нему. Такое состояние...