Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ф"

1. Обыкновенная история. Другие редакции и варианты.

Входимость: 3. Размер: 162кб.

Часть текста: твердят о таинственной симпатии душ , о предугаданной встрече с милым и которые в дыхании ветерка и в шепоте струй слышат его голос, и те пламенные, черноокие 4 смуглянки , которые, в порыве ревности, хватаются за кинжал, и те кроткие, вечно улыбающиеся красавицы, с томным взором и каштановыми волосами, — все они любят в своем предмете блеск славы, ума, изящества или, по крайней мере, денег. Перед ними надо сиять, возвышаться над толпой, делать чудеса, заставлять и красавицу гордиться вами, или, уж если этим ослепить нельзя, так надо ослепить подарками. Тогда и посыплются на вас мирты и очаруют вас ласки, слезы; тогда и настанут прогулки при луне, бессвязные, но полные прелести разговоры и все таинства любви! А нет этого, не сияете вы ничем, так и 5 не прогневайтесь, вы не нужны, вам изменят, охладеют к вам... возьмут другого, который сияет. Не изменяет и не охладевает только любовь матери: ее ни уменьшить, ни подкупить ничем нельзя. Век свой одна и та же. Мать любит без толку и без разбору. Велики вы, славны, красивы, горды, переходит имя ваше из уст в уста, гремят ваши дела по свету, — голова старушки трясется от радости, она плачет и смеется и шепчет: «Это мой!» А там затеплит лампадку перед образом Спасителя и молится долго и жарко. А сынок большею частию и не думает поделиться славой с родительницею. Нищи ли вы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жало недуга ваше сердце или тело, наконец, тяготеет ли над вами общее презрение, отталкивают ли 6 вас от себя люди и нет вам места между ними, — тем более места в сердце матери. Она сильнее...

2. Обыкновенная история. Примечания.

Входимость: 1. Размер: 86кб.

Часть текста: ч. Изд. И. И. Глазунова. СПб., 1887. Впервые опубликовано: С . 1847. № 3. С. 5—158, с указанием имени автора в оглавлении (ценз. разр. — 28 февр. 1847 г.); № 4. С. 241—412, с подписью: «Ив. Гончаров» (ценз. разр. — 31 марта 1847 г.). В собрание сочинений впервые включено: 1884 . Печатается по тексту 1887 с устранением явных опечаток и очевидных описок, не замеченных писателем, а также со следующими исправлениями по предшествующим изданиям: С. 177, строки 21—22 : «Марьи Карповны» вместо «Марьи Васильевны» (описка Гончарова). С. 185, строка 38 : «уведомить» вместо «уведомит» (по С , 1848, 1858 , 1862 , 1868 ). С. 195, строка 11 : «питаю уверительную надежду на ваше усердие» вместо «питаю усердие» (по С). С. 195, строка 41 : «Есть у нас» вместо «Есть у вас» (по С, 1848 , 1858 , 1862 , 1868 ). С. 212, строка 34 : «поровну» вместо «по ровно» (по С , 1848 , 1858 , 1862 , 1868 ). С. 214, строка 14 : «а к Софье» вместо «к Софье» (по С , 1848 , 1858 , 1862 , 1868 , 1883 ). С. 227, строка 27 : «подбежал» вместо «побежал» (по С , 1848 , 1858 , 1862 , 1868 , 1883 ). С. 228, строка 16 : «наклонялся» вместо «наклонился» (по С , 1848 , 1858 , 1862 , 1883 ). С. 231, строка 32—33 : «он далек был» вместо «он далеко был» (по 1868 ). С. 232, строка 23 : «туалеты» вместо «туалет» (по 1868 ). С. 234, строка 29 : «прибавлял» вместо «прибавил» (по С , 1848 , 1858 , 1862 ). С. 235, строка 35 : «денег за посуду» вместо «денег» (по 1868 ). С. 243, строки 32—33 : «и не советую торопиться жениться» вместо...

3. Обыкновенная история. Примечания (Часть 2).

Входимость: 1. Размер: 87кб.

Часть текста: другими, особенно выделившими пушкинское и гоголевское начала в романе (в меньшей степени — лермонтовское). Гончаров в своих поздних статьях не только согласился с мнениями критиков на этот счет, но и подробнейшим образом охарактеризовал главные литературные истоки своего творчества начиная с «Обыкновенной истории». Он писал в статье «Лучше поздно, чем никогда»: «...от Пушкина и Гоголя в русской литературе теперь еще пока никуда не уйдешь. Школа пушкинско-гоголевская продолжается доселе, и все мы, беллетристы, только разработываем завещанный ими материал. <...> Пушкин <...> был наш учитель — и я воспитался, так сказать, его поэзиею. Гоголь на меня повлиял гораздо позже и меньше: я уже писал сам, когда Гоголь еще не закончил своего поприща». Отношение к Лермонтову у Гончарова не менее благоговейное, чем к Пушкину: «И у Пушкина, и у Лермонтова веет один родственный дух, слышится один общий строй лиры, иногда являются будто одни образы, — у Лермонтова, может быть, более мощные и глубокие, но зато менее совершенные и блестящие по форме, чем у Пушкина. Вся разница в моменте времени. Лермонтов ушел дальше времени, вступил в новый период развития мысли, нового движения европейской и русской жизни и опередил Пушкина глубиною мысли, смелостью и новизною идей и полета». Гончаров, естественно, и себя считал принадлежащим к этому «новому периоду» (печататься Гончаров стал поздно, родился же он двумя годами ранее Лермонтова, по возрасту — его сверстника, по литературе — предшественника). К этому периоду принадлежал и Гоголь, не только литературный предшественник Гончарова, но и старший современник, очень авторитетный и весьма своенравный и высокомерный. 36 Собственно, современником был и Пушкин, но современником, стоявшим в отдалении: это был бог, кумир, недосягаемый образец, «гений <...> слава и гордость России» («Воспоминания»). О мощном...

4. Обыкновенная история. Часть 2. Глава 4.

Входимость: 3. Размер: 59кб.

Часть текста: 2. Глава 4. ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ ЧАСТЬ ВТОРАЯ IV — Отчего это Александр не ходит к нам? Я его месяца три не видал, — спросил однажды Петр Иваныч у жены, воротясь откуда-то домой. — Я уж потеряла надежду когда-нибудь увидеться с ним, — отвечала она. — Да что с ним. Опять влюблен, что ли? — Не знаю. — Он здоров? — Здоров. — Напиши, пожалуйста, к нему, мне нужно поговорить с ним. У них опять перемены в службе, а он, я думаю, и не знает. Не понимаю, что за беспечность. — Я уж десять раз писала, звала. Он говорит, что некогда, а сам играет с какими-то чудаками в шашки или удит рыбу. Поди ты лучше сам: ты бы узнал, что с ним. — Нет, не хочется. Послать человека. — Александр не пойдет. — Попробуем. Послали. Человек вскоре воротился. — Ну что, он дома? — спросил Петр Иваныч. — Дома-с. Кланяться приказали. — Что он делает? — Лежат на диване. — Как, об эту пору? — Они, слышь, всегда лежат. — Да что ж он, спит? — Никак нет-с. Я сам сначала думал, что почивают, да глазки-то у них открыты: на потолок изволят смотреть. Петр Иваныч пожал плечами. — Он придет сюда? — спросил он. — Никак нет-с. «Кланяйся, говорит, доложи дяденьке, чтоб извинили: не так, дескать, здоров»; и вам, сударыня, кланяться приказали. — Что еще там с ним? Это удивительно, право! Ведь уродится же этакой! Не вели откладывать кареты. Нечего делать, съезжу. Но уж, право, в последний раз. И Петр Иваныч застал Александра на диване. Он, при входе дяди, привстал и сел. — Ты нездоров? — спросил Петр Иваныч. — Так... — отвечал Александр, зевая. — Что же ты делаешь? — Ничего. — И ты можешь пробыть без дела? — Могу. — Я слышал, Александр, сегодня, что будто у вас Иванов выходит. — Да, выходит. — Кто ж на его место? — Говорят, Иченко. — А...

5. Обыкновенная история. Часть 1. Глава 3.

Входимость: 1. Размер: 44кб.

Часть текста: небольшими бакенбардами. Легкая и шаткая поступь стала ровною и твердою походкою. В голосе прибавилось несколько басовых нот. Из подмалеванной картины вышел оконченный портрет. Юноша превратился в мужчину. В глазах блистали самоуверенность и отвага — не та отвага, что слышно за версту, что глядит на всё нагло и ухватками и взглядами говорит встречному и поперечному: «Смотри берегись, не задень, не наступи на ногу, а не то — понимаешь? с нами расправа коротка!» Нет, выражение той отваги, о которой говорю, не отталкивает, а влечет к себе. Она узнается по стремлению к добру, к успеху, по желанию уничтожить заграждающие их препятствия... Прежняя восторженность на лице Александра умерялась легким оттенком задумчивости, первым признаком закравшейся в душу недоверчивости и, может быть, единственным следствием уроков дяди и беспощадного анализа, которому тот подвергал всё, что проносилось в глазах и в сердце Александра. Александр усвоил, наконец, и такт, то есть уменье обращаться с людьми. Он не бросался всем на шею, особенно с тех пор, как человек, склонный к искренним излияниям, несмотря на предостережение дяди, обыграл его два раза, а человек с твердым характером и железной волей перебрал у него немало денег взаймы. И другие люди и случаи много помогли этому. В одном месте он замечал, как исподтишка смеялись над его юношескою восторженностью и прозвали романтиком. В другом — едва обращали на него внимание, потому что от него никому не было ni chaud, ni froid. 3 Он не давал обедов, не держал экипажа, не играл в ...