Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ц"

1. Письмо Майковой Ек. П., 29 октября 1863 г. С.-Петербург.

Входимость: 4. Размер: 10кб.

Часть текста: описание будет нечто в роде нынешней тронной речи Наполеона, повторенной всеми газетами 2 . Особенно широко размахнулась Юния Дмитриевна 3 : “Все, все, говорит, опишу, ничего не забуду”. И точно не забудет: не забудет, конечно, сказать о том, какие три цветка украшали голову M-me Атр 4 и какое на ней было платье; особенно распространится вероятно о платьях; другие напишут о другом, так что мне ничего не останется прибавить. Оставя в стороне платья и головные уборы, сделаю о свадьбе, может быть, слишком общее, но капитальное замечание о впечатлении, которое производила церемония. Она трогала, по крайней мере, меня своей простотой и искренностью, так что я, как и при Вашей свадьбе, чувствовал слезы на глазах: оба молоды, хороши собой и любят друг друга. Кажется, это и есть лучшее, т. е. настоящее впечатление, которое должна производить брачная церемония, но которого, однако ж, большая часть свадеб, по развращенности людской, не производит на зрителей. Словом, до этой простой и трогательной картины...

2. Необыкновенная история. Часть 3.

Входимость: 1. Размер: 61кб.

Часть текста: его специальность, а другая — тот факт, что Гоголь, бывши в Риме, жил где-то близ его и прочел ему какой-то свой рассказ. С этим патентом он счел себя вправе тереться между литераторами, и я *122 видел его в Баден-Бадене — между Боткиным, Тургеневым и другими. Вот его-то Тургенев понял и оценил, как надежнейшего, благодаря его ограниченности и самолюбию, слугу, прихвостня. Он именно и ходил по саду все с Макаровым; оба ожидали, что я заговорю с ними — и вот тогда они сейчас и донесли бы своему патрону, что я с ними сам заговорил — и конечно налгали бы, что заговорил о нем, то есть о Тургеневе. Но я, понимая, зачем они тут ходят, ни слова не сказал им. Тогда уже Малеин сам подошел и без всякого с моей стороны вопроса начал сообщать мне, что он видел Тургенева за границей и т. д. и что он делает! Не хочу грешить, говоря, что этот Малеин непременно солжет: я не знаю, способен ли он на это? Может быть, он просто хотел попытаться, не заговорю ли я сам о Тург<еневе>? Потом он выведывал, не пишу ли я чего-нибудь, тоже по поручению Тургенева, и очень настойчиво. С 4-й и 5-й частями “Обрыва”, которые *123 писались мною уже тогда, когда я вовсе не видался с Тургеневым (это все помогавшие ему знали — и для этого граф А. Толстой и выпроваживал меня из Петербурга до приезда туда Тургенева), следовательно, он не мог и солгать, что он тут что-нибудь орудовал, — тут он, относительно этих частей, прибегнул к другой манере: он подшептал своим приятелям по выходе их, что они хуже написанного мною прежде — и указывал в...

3. Обрыв. Часть 2. Глава 19.

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: Дома ли Богом хранимая хозяйка сей обители?.. Да тут никого нет! Голова показалась с улицы в окно столовой. Все трое, Татьяна Марковна, Марфинька и Викентьев, замерли, как были, каждый в своем положении. — Боже мой, Опенкин! — воскликнула бабушка почти в ужасе. — Дома нет, дома нет! на целый день за Волгу уехала! — шепотом диктовала она Викентьеву. — Дома нет, на целый день за Волгу уехала! — громко повторил Викентьев, подходя к окну столовой. — А! нашему Николаю Андреевичу, любвеобильному и надеждами чреватому, села Колчина и многих иных обладателю! — говорил голос. — Да прильпнет язык твой к гортани, зане ложь изрыгает! И возница, и колесница дома, а стало быть, и хозяйка в сем месте или окрест обретается. Посмотрим и поищем, либо пождем, дондеже из весей и пастбищ или из вертограда в храмину паки вступит. — Что делать, Татьяна Марковна? — торопливо и шепотом спрашивал Викентьев. — Опенкин пошел на крыльцо, сюда идет. — Нечего делать, — с тоской сказала бабушка, — надо пустить. Чай, голоднехонек, бедный! Куда он теперь в этакую жару потащится? Зато уж на целый месяц отделаюсь! Теперь его до вечера не выживешь! — Ничего, Татьяна Марковна, он напьется живо и потом уйдет на сеновал спать. А после прикажите Кузьме отвезти его в...

4. Письмо Толстой А. А., 1 января 1880 г. С.-Петербург.

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: вечером” и помещенное в только что вышедшей январской книжке молодого журнала “Русская речь” 1 . Это то самое сочинение, которое предполагалось прочесть среди Великих Князей и в Вашем присутствии. Чтение не состоялось, конечно, вследствие многих тяжелых обстоятельств времени, всего более, я полагаю, по причине нездоровья Государыни Императрицы 2 . Понятно, что теперь не до литературы никому, и даже мне самому, старому литератору! Всем тяжело живется! Но между тем книга моя напечатана — и я не мог не представить ее Великим Князьям: Наследнику Цесаревичу — через Констан<тина> Петр<овича> Победоносцева, а другим, находящимся здесь Их Высочествам — сам лично 3 . Все они благосклонно приняли ее, а В<еликие> К<нязья> Конст<антин> Константинович и Дмитрий Констант<инович> уверили меня, что я могу послать книгу и в Канн, к В<еликому> К<нязю> Сергию Александровичу, и даже приложить экземпляр для поднесения Государыне Императрице, на случай, если состояние здоровья Ее Величества позволит это 4 . Великие Князья благосклонно позволили препроводить книги в Канн через их посредство. Я конечно не решился бы на все это, если бы Велик<ий> Кн<язь> Сергий Александрович не заинтересовался лично прослушанной им от меня первой половиной очерка 5 и не выразил мне лестного для меня желания, чтобы весь очерк был обработан до конца и напечатан, так как я писал его только с целию прочитать в интимном кругу, а не печатать. Я горячо принялся за дело, преодолел все трудности и исполнил желание Его В<ысочест>ва и свое — и сегодня же везу к Велик<им> Князьям экземпляры, для препровождения в Канн 6 . Но кроме этого — я, вместе с этим письмом (если мне не посчастливится застать Вас самих дома) приношу к Вам два экземпляра моего очерка, Графиня: один — для Вас самих, а другой — для препровождения — (Вы, вероятно, уже догадались — кому) Ее Высочеству Великой Княгине ...

5. Скабичевский. Старая правда.

Входимость: 1. Размер: 119кб.

Часть текста: роман И. А. Гончарова, в 5-ти частях I Подражая герою романа Гончарова, Райскому, которому ежеминутно мерещились женские статуи, мы можем сравнить роман Гончарова с Венерою весьма оригинального свойства. Представьте себе статую, в которой художник обратил все свое внимание на тщательное выполнение отдельных частей. Посмотрите, как нежно отделаны пальчики, обратите внимание на этот мизинчик: художник не забыл в нем каждой тончайшей жилочки, каждая такая жилочка дышит, трепещет, и вы как будто видите кровь, переливающуюся под тонкой кожицею; а этот артистический носик, а смелый взмах высокого лба, — одним словом, на что ни взглянете, так и остаетесь прикованные к месту, словно каким-то волшебством. Но ведь искусство ваяния заключается не в одном художественном исполнении частей; а потому отойдем от статуи подальше и посмотрим, как соединяются части в одно целое. Отошли, посмотрели, и нам остается только вскрикнуть, — но не от эстетического восторга, а от ужаса: вместо легкой, грациозной Венеры перед нами безобразное чудовище, в котором мы не можем разобрать, где руки, где ноги, где волосы; перед нами что-то несоразмерное, тяжелое, как кошмар, и ежеминутно готовое повалиться всею своею массою. А между тем сквозь это безобразие не перестает мерещиться нечто совершенно иное. Вам постоянно чудится, что задумана была художником прелестная Венера, но впоследствии она была умышленно обезображена и обращена в чучело для того, чтобы охранять от хищных воробьев огороды, на которых произрастают невинные российские девы. Говорю я это не из злобы, не из предубеждения и не с целью умышленно унизить произведение Гончарова; напротив того, согласен, что на многих страницах своего романа Гончаров является тем же, каким он был и в «Обыкновенной истории» и в «Обломове». Обратите внимание на Райского, Беловодову, Татьяну Марковну, Марфеньку, Викентьева, наконец на бездну других побочных личностей, мелькающих в романе, все они, мало...