Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "A"
Показаны лучшие 100 слов (из 129).
Чтобы посмотреть все варианты, нажмите
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: Vous êtes *1 , т. е. любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: “вот-де не пишет ничего в Подснежник 3 , а еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!” Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В Подснежник я точно что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. *2 оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места 4 . Это конечно происходит отчасти и от того, что воображение, от лет, не играет по-прежнему над всякой мелочью и в пере нет резвости, остроты и силы. А пустить вялые, сонные строки под своим именем совестно. Это одна причина. Вторая, и главная: как скоро садишься писать с мыслию, что это для детей: не пишется да и только. Надо забыть это обстоятельство, а как его забудешь? Можно писать для них ненарочно, не думая о том. Например, Тургенев, не стараясь и не подозревая ничего, написал свой “Бежин луг” и некоторые другие вещи — для детей; я тоже нечаянно написал книгу для юношества — “Палладу”; Григорович весь — (за исключением какого-нибудь “Накатова”) детский писатель, и тоже ненарочно. Дети не любят, чтоб их считали детьми, и это весьма справедливая мысль, что для детей литература уже готова и что ее надо выбирать из взрослой литературы. Вы мне, Старушка, возразили однажды, что вот-де будто Диккенс и Текерей пишут для детей: так ли это? и что они...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: за лень, хотя Вы браните и за дело — отчасти, но будьте же и снисходительны ко мне, старику! Помните, что я не молод, что есть у меня и недуги: еще не решено, ленюсь ли я из любви к лени, или, напротив, неправильное обращение крови, приливы ее, наконец лимфатическое, тучное, завещанное мне родителями сложение производят лень? А скука? И ее происхождение не кроется ли в обстоятельствах всей жизни? Да мало ли что можно сказать в свою защиту и в защиту неписания романа? А роман не пишется. Я набросал было маленькую главу о Марфеньке и даже был доволен ею, а потом увидел, что это вздор, что к Маркушке и приступить не умею, не знаю, что из него должно выйти, да и самого героя не поймал нисколько за хвост, что, наконец, все это требует зрелой обдуманности и неторопливости. От этого я и не сержусь на свое бездействие в надежде на лучшую отделку впереди. Но не скрою, что иногда меня берет и отчаяние, что я не справлюсь с героем, что я взял на себя непреодолимую задачу, и мне хочется бросить все и отстать. Вот дня три, как я ничего не пишу, садился всякий раз с утра и ничего не выходило. Вы справедливо упрекаете меня за привередничанье, хотя оно очень естественно. Ваше расположение духа, большая или меньшая ясность головы...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: В 8 т. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952—1955. Т. 8. Статьи, заметки, рецензии, автобиографии, избранные письма. — 1955 . — С. 348—351. 40 В. Н. и Е. П. МАЙКОВЫМ Булонь, 9/21 августа <1860> Сейчас только получил ваше письмо, милые Старик и Старушка, и сию же минуту сажусь отвечать, ибо мне приятно побеседовать с вами. Знаю, что Вы, маленький ангел-чертенок, постоянны в любви — «и в дружбе», говорите Вы: казалось бы, так, а иногда на Вас находит каприз разочарования, и Вы внезапно разлюбливаете человека, если он чуть-чуть, на волос, не достанет головой или ногами до Вашего прокрустова ложа, то есть не отвечает идеалу, какой Вы о нем творите. Сколько раз Вы разлюбили и опять полюбили Льховского во время его отсутствия! Утешаюсь только тем, что при личном появлении его (и моем, надеюсь, тоже) Vous redeviendrez ce que Vous êtes 1 , то есть любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: «Вот-де не пишет ничего в «Подснежник», а’ еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!» Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В «Подснежник» я точно, что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и, представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и, как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места. Это, конечно,...