Поиск по творчеству и критике
Cлово "MINE"
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Входимость: 1. Размер: 73кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: пору, т. е. в первой половине нашего августа. Безотрадный штиль лежит над всем поморием, и даже к ночи море тихо ропщет, как будто очень сильный, здоровый человек, сдерживая свой громкий бас, говорит кому-нибудь на ухо свои секреты. Я злюсь, что нет волн. Впрочем, я теперь почти всегда злюсь — с тою разницей, что в хорошую погоду злюсь молча, в дурную ропщу — и Вы одне только слышите мой ропот. Жаль, если его слушает кто-нибудь другой, как это давно уже со мной делается в нашем любезном отечестве, частию от неуменья устроить дела иначе, частию — не скажу в письме — отчего, — жаль, говорю, потому, что этим тонким и проницательным глазам, которые читают, и ушам, которые слушают меня, — написано на роду... опять не скажу что. Скажу Вам лучше у печки, около Вашего рабочего столика, осенью. А все-таки пожалею, что меня читали и слушали другие, к кому не была обращена моя речь. Они ничего не уразумели из этого, а, подслушав постыдным интригантским путем, т. е. просто воруя подставными глазами и ушами мои мысли, слова, чувства, ощущения, — извлекли из них, как и подобает подобным господам и госпожам, одно дурное, и даж<е> обратив хорошее в дурное (это они умеют) — стали ни с того, ни с сего оскорблять, преследовать, даже казнить, так сказать, публично, и словесно, и печатно, показывая на меня пальцами и т. д. «Он-де актер, — решили они в своей мудрости: — давай и мы играть с ним!». И обратились в клоунов, шутов, свистунов, даже палачей. Каково же бы было их изумление (и стыд, если б он был у них), когда бы они узнали, что я — никогда не играл, не притворялся, не смеялся ни над кем (злой смех — преступен, как всякая подлость, как злоупотребление) — что же он такое? Не...
Входимость: 1. Размер: 121кб.
Часть текста: дикая коза, стерлядь, перепелки, все примёры зелени и фруктов. После первых двух блюд заговорили о читанном романе. Первая подала голос Лилина. — Comme c’est joli, n’est ce pas? 47 Я все еще под влиянием этого чтения! Кажется, никогда не забуду! Charmant! Charmant! 48 — твердила она с своею детскою улыбкою, как девочка, которой подарили новую куклу. — Вам нравится? — насмешливо спросил ее Кряков, — поздравляю вас: у вас хороший вкус! Она сконфузилась и посмотрела на других. — Вы не конфузьтесь! — продолжал Кряков и сам в то же время ел с большим аппетитом. — Отчего мне конфузиться? я думаю... и другие того же мнения! — сказала она. — Это дамское кушанье, конфетка! — продолжал он, наливая себе красного вина. — «C’est joli, très joli» хвалили вы: это достойная похвала автору из ваших уст! Все улыбались, глядя на него, а он допил стакан с вином и, кажется, не замечал улыбок. — Славное у вас вино! — обратился Кряков к хозяину, — и стерлядь отличная, жирная! — Очень рад, что мое скромное угощение вам нравится! — сказал Уранов, — не прикажете ли еще? Человек, подай блюдо! — Что ж, я возьму! И он взял другую порцию. Все стали смотреть на него с любопытством. — А роман все-таки очень хорош! — сказал хозяин. — И как хорошо автор читает, какой приятный голос, и манера благородная. Язык тоже славный! — хвалил профессор. — Да... это замечательное произведение в некоторых отношениях!.. — сдержанно заметил редактор журнала. — Хорошо, очень хорошо! я с удовольствием слушал! —...
Входимость: 1. Размер: 73кб.
Часть текста: ни в движении, ни в слове нельзя было угадать мысли или характера Петра Иваныча — так всё прикрыто было в нем светскостью и искусством владеть собой. Кажется, у него рассчитаны были и жесты и взгляды. Бледное, бесстрастное лицо показывало, что в этом человеке немного разгула страстям под деспотическим правлением ума, что сердце у него бьется или не бьется по приговору головы. В Александре, напротив, всё показывало слабое и нежное сложение: и изменчивое выражение лица, и какая-то лень или медленность и неровность движений, и матовый взгляд, который сейчас высказывал, какое ощущение тревожило сердце его или какая мысль шевелилась в голове. Он был среднего роста, но худ и бледен, — бледен не от природы, как Петр Иваныч, а от беспрерывных душевных волнений; волосы не росли, как у того, густым лесом по голове и по щекам, но спускались по вискам и по затылку длинными, слабыми, но чрезвычайно мягкими, шелковистыми прядями светлого цвета с прекрасным отливом. Дядя представил племянника. — А моего приятеля Суркова нет? — спросил Петр Иваныч, оглядываясь с удивлением. — Он забыл вас. — О нет! я очень благодарна ему, — отвечала хозяйка. — Он посещает меня. Вы знаете, я, кроме знакомых моего покойного мужа,...