Поиск по творчеству и критике
Cлово "JULIENNE"
Входимость: 2. Размер: 54кб.
Входимость: 2. Размер: 30кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 54кб.
Часть текста: коровы, даже козы и бараны, куры и утки — всё это населяло оба двора. Амбары, погреба, ледники переполнены были запасами муки, разного пшена и всяческой провизии для продовольствия нашего и обширной дворни. Словом, целое имение, деревня». С. 172. ...у небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой… — В мемуарной и исследовательской литературе неоднократно отмечалось, что прототипом Адуевой была мать Гончарова — Авдотья Матвеевна. О ней см.: Суперанский. С. 3. С. 173. История об Аграфене и Евсее... — Под именами Евсея и Аграфены, как вспоминал Г. Н. Потанин, Гончаров «поразительно верно описал» преданных слуг дома Гончаровых Никиту и Софью ( Гончаров в воспоминаниях. С. 24). С. 176. Седелка — часть конской упряжи, подушка под ремнем, поддерживающим оглобли. С. 177. ...и играл кистью своего шлафрока. — См. выше, с. 668, примеч. к с. 118. С. 178. Четверть — мера объема сыпучих тел; основная торговая хлебная мера, существовавшая в России с XV в. Равнялась одному кулю или 7 пудам 10 фунтам (210 л). Мера для приема хлеба в казну называлась казенной четвертью и равнялась приблизительно 9 пудам. С. 179. Нищи ли вы духом... ; см. также с. 382: …я жалок, нищ духом! — В Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие...
Входимость: 2. Размер: 30кб.
Часть текста: Тогда Александр опрокидывался на спинку стула и уносился мысленно в место злачно, в место покойно, где нет ни бумаг, ни чернил, ни странных лиц, ни вицмундиров, где царствуют спокойствие, нега и прохлада, где в изящно убранной зале благоухают цветы, раздаются звуки фортепиано, в клетке прыгает попугай, а в саду качают ветвями березы и кусты сирени. И царицей всего этого — она... Александр утром, сидя в департаменте, невидимо присутствовал на одном из островов, на даче Любецких, а вечером присутствовал там видимо, всей своей особой. Бросим нескромный взгляд на его блаженство. Был жаркий день, один из редких дней в Петербурге: солнце животворило поля, но морило петербургские улицы, накаливая лучами гранит, а лучи, отскакивая от камней, пропекали людей. Люди ходили медленно, повесив головы, собаки — высунув языки. Город походил на один из тех сказочных городов, где всё, по мановению волшебника, вдруг окаменело. Экипажи не гремели по камням; маркизы, как опущенные веки у глаз, прикрывали окна; торцовая мостовая лоснилась, как паркет; по тротуарам горячо было ступать. Везде было скучно, сонно. Пешеход, отирая пот с лица, искал тени. Ямская карета, с шестью пассажирами, медленно тащилась за город, едва подымая пыль за собою. В четыре часа чиновники вышли из должности и тихо побрели по домам. Александр выбежал, как будто в доме обрушился потолок, посмотрел на часы — поздно: к обеду не поспеет. Он бросился к ресторатору. — Что у вас есть? скорей! — Суп julienne и à la reine; соус à la provençale, à la maître d’hôtel; жаркое индейка, дичь, пирожное суфле. — Ну, суп à la provençale, соус julienne и жаркое суфле, только поскорее! Слуга посмотрел на него. — Ну, что же? — сказал...