Иван Гончаров: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "BELLE". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 2. Размер: 11кб.

Часть текста: — “и в дружбе” говорите Вы: казалось бы так, а иногда на Вас находит каприз разочарования и Вы внезапно разлюбливаете человека, если он чуть-чуть, на волос, не достанет головой или ногами до Вашего прокрустова ложа, т. е. не отвечает идеалу, какой Вы о нем творите. Сколько раз Вы разлюбили и опять полюбили Льховского во время его отсутствия 2 ! Утешаюсь только тем, что при личном появлении его (и моем, надеюсь, тоже) Vous redeviendrez ce que Vous êtes *1 , т. е. любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: “вот-де не пишет ничего в Подснежник 3 , а еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!” Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В Подснежник я точно что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. *2 оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места 4 . Это конечно происходит отчасти и от того, что воображение, от лет, не играет по-прежнему над...

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: В 8 т. — М.: Гос. изд-во худож. лит., 1952—1955. Т. 8. Статьи, заметки, рецензии, автобиографии, избранные письма. — 1955 . — С. 429—433. 68 С. А. НИКИТЕНКО Петербург, 26 августа / 17 сентября 1870. Я не располагал писать к Вам за границу, Софья Александровна, думая, что Вы скоро возвратитесь, но на-днях встретил Вашу маменьку, и она дала мне Ваш адрес и сказала, что Вы пробудете в Швейцарии октябрь. Ждать Вас долго, а мне хочется узнать о Вашем здоровье: лучше ли Вам, бодрее ли, веселее ли Вы и довольны ли Вашей поездкой? Надеюсь, что Вы меня обстоятельно об этом уведомите. Получили ли Вы мои два письма из Дрездена, писанные Вам во Флоренцию, в ответ на Ваше письмо? Я писал, что собираюсь купаться в Булони, и надеялся съехаться там с Стасюлевичем, а потом в другом письме, после объявления войны, уведомлял, что планы эти рушились. Я воротился в половине июля, так как без купанья нечего было делать за границей, да и банкиры, по случаю войны, перестали давать деньги по векселям на Париж. Поневоле уедешь. Сунулся было я к Балтийскому морю, хотел добраться до Либавы, но в Ревеле узнал, что в воде всего 10° тепла, я и воротился. И сижу теперь, с ревматизмом, который нажил, кажется в своей квартире, куда проникает подвальная сырость, несмотря на ковры и другие предосторожности. А скука какая, усталость, нездоровье, упадок духа, раздражение нерв — и удушье по временам, намекающее на аневризм! В хорошую погоду, вот как вчера и сегодня, кое-как живешь, дышишь посвободнее, а в дурную — я пропащий человек. От ипохондрии, от больного, напуганного воображения у меня развилась мнительность, какие-то ребяческие страхи. Все мне кажется, что меня преследуют, хотят мне зла, ловят меня на словах, на каждом шагу, чтоб сочинить мне неприятность и т. п. Я от всех прячусь, всех боюсь, никому не доверяю. Мысль, что после всех невозможных,...

Входимость: 2. Размер: 16кб.

Часть текста: к ее красоте, как она удивится, может быть... опечалится! Наконец он остановился на одной редакции разговора, дружеской, но учтиво-покровительственной и, в результате, совершенно равнодушной. У него даже мелькнула мысль передать ей, конечно в приличной и доступной ей степени и форме, всю длинную исповедь своих увлечений, поставить на неведомую ей высоту Беловодову, облить ее блеском красоты, женской прелести, так, чтобы бедная Вера почувствовала себя просто Сандрильоной перед ней, и потом поведать о том, как и эта красота жила только неделю в его воображении. Он хотел осыпать жаркими похвалами Марфиньку и в заключение упомянуть вскользь и о Вере, благосклонно отозваться о ее красоте, о своем легком увлечении и всех их поставить на одну доску, выдвинув наперед других, а Веру оставив в тени, на заднем плане. Он трепетал от радости, создав в воображении целую картину — сцену ее и своего положения, ее смущения, сожалений, которые, может быть, он забросил ей в сердце и которых она еще теперь не сознаёт, но сознает, когда его не будет около. Он так целиком и хотел внести эту картину-сцену в свой проект и ею...

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: казалось бы, так, а иногда на Вас находит каприз разочарования, и Вы внезапно разлюбливаете человека, если он чуть-чуть, на волос, не достанет головой или ногами до Вашего прокрустова ложа, то есть не отвечает идеалу, какой Вы о нем творите. Сколько раз Вы разлюбили и опять полюбили Льховского во время его отсутствия! Утешаюсь только тем, что при личном появлении его (и моем, надеюсь, тоже) Vous redeviendrez ce que Vous êtes 1 , то есть любезность, доброта и дружеское кокетство возьмут опять свое. В Вашем молчании я подозревал гнев: «Вот-де не пишет ничего в «Подснежник», а’ еще друг! Накажем же его, замолчим, забудем!» Но ведь Вы знаете, я человек подозрительный — таков уродился. В «Подснежник» я точно, что не пишу, хотя в то же время пламенно желал бы наполнить его весь своими сочинениями. Но я пробовал, принимался два раза — и, представьте, что это оказалось морально невозможным. Письма о Дрездене, Берлине etc. оказались мечтой: Берлин и Дрезден не занимают, не шевелят меня, и, как я ни старался сказать о них что-нибудь, выходит пошлость и общие места. Это, конечно, происходит отчасти и оттого, что воображение, от лет, не играет попрежнему над всякой мелочью и в пере нет резвости, остроты и силы. А пустить вялые, сонные строки под своим именем совестно. Это одна причина. Вторая, и главная: как скоро садишься писать с мыслию, что это для детей, не пишется да и только. Надо забыть это обстоятельство, а как его забудешь? Можно писать для них ненарочно, не думая о том. Например, Тургенев, не ...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: 2. Глава 15. XV Марк в самом деле был голоден: в пять-шесть приемов ножом и вилкой стерлядей как не бывало; но и Райский не отставал от него. Марина пришла убрать и унесла остов индейки. — Хорошо бы чего-нибудь сладкого! — сказал Борис Павлович. — Пирожного не осталось, — отвечала Марина, — есть варенье, да ключи от подвала у Василисы. — Что за пирожное! — отозвался Марк, — нельзя ли сделать жжёнку? Есть ли ром? Райский вопросительно взглянул на Марину. — Должно быть, есть: барышня на «пудень» выдавали повару на завтра: я посмотрю в буфете... — А сахар есть? — У барышни в комнате: я достану, — сказала Марина и исчезла. — И лимон! — крикнул ей вслед Марк. Марина принесла бутылку рому, лимон, сахар, и жжёнка запылала. Свечи потушили, и синее пламя зловещим блеском озарило комнату. Марк изредка мешал ложкой ром; растопленный на двух вилках сахар, шипя, капал в чашку. Марк время от времени пробовал, готова ли жжёнка, и опять мешал ложкой. — Итак... — сказал, помолчав, Райский и остановился. — Итак?.. — повторил Марк вопросительно. — Давно ли вы здесь в городе? — Года два... — Верно, скучаете. — Я стараюсь развлекаться... — Извините... я... — Пожалуйста, без извинений! спрашивайте напрямик. В чем вы извиняетесь? — В том, что не верю вам... — В чем? — В этих развлечениях... в этой роли, которую вы... или, виноват... — Опять «виноват»? — Которую вам приписывают. — У меня нет никакой роли: вот мне и приписывают какую-то. Он налил рюмку жжёнки и выпил. — Выпейте: готова! — сказал он, наливая рюмку и подвигая к Райскому. Тот выпил ее медленно,...

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: ув ѣ ренъ, что не по ѣ ду въ Булонь, а въ Россію д ѣ йствительно рано ѣ хать — я хот ѣ лъ уже ѣ хать въ Берлинъ и тамъ узнавать у источника о томъ, что будетъ, пока еще были сомн ѣ нія на счетъ войны. Но вчера уже объявленіе о ней получено и принято въ Берлин ѣ — и сл ѣ довательно оставаться все равно, что тамъ, что зд ѣ сь. Зд ѣ сь — и печатно — и изустно являются разные слухи; то скажутъ, что французы заняли Баденъ-Баденъ и сломали мостъ въ Кёл ѣ 1 , то Прусаки-де перешли Франц. границу — а если послушать моего кельнера (утромъ), то французы черезъ нед ѣ лю возьмутъ Берлинъ и будутъ и въ Дрезден ѣ , но в ѣ роятно пощадятъ „оный“ „изъ симпатіи къ Саксонцамъ“. Пока я колебался ѣ хать мн ѣ въ Берлинъ или оставаться зд ѣ сь, сюда на ѣ хало довольно Русскихъ, находя, что зд ѣ шнее м ѣ сто безопасн ѣ е другихъ. Съ Рейна вс ѣ удрали сюда, а изъ Маріенбада между прочимъ бросились сюда въ числ ѣ прочихъ генералъ Меньковъ, съ которымъ мы собирались съ ѣ хаться въ Париж ѣ и Булони. Въ Маріенбадъ прискакалъ какой-то съумашедшій и напугалъ вс ѣ хъ, сказавши, что нигд ѣ н ѣ тъ ни прохода, ни про ѣ зда, дороги вс ѣ закрыты, что птица не пролетитъ — и чуть ли не прибавилъ, что трупы пл ѣ нныхъ и убитыхъ висятъ на телеграфныхъ столбахъ и ихъ клюютъ птицы, и какія именно. И вс ѣ разб ѣ жались въ...

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: более или менее подробно уделяет внимание следующим художникам: живописцам итальянского Высокого Позднего Возрождения, барокко и маньеризма (таким, как Леонардо да Винчи, Рафаэль, Корреджо, Тициан, Веронезе, Гвидо Рени); мастерам фламандского и голландского барокко (таким, как Рубенс и Рембрандт), а также французского классицизма (Клод Лорен). Среди современных художников Гончаров упоминает представителя швейцарской романтической пейзажной живописи Александра Калама и более подробно обсуждает произведения русских реалистов, таких, как Александр Иванов, Николай Ге и Иван Крамской. На первом месте как по частоте упоминаний, так и по продолжительности и глубине посвященных ему отрывков стоит Рафаэль. Затем следуют Ге и Крамской, а также Тициан и Рубенс. Очень интересен для выяснения эстетических взглядов Гончарова перечень произведений этих мастеров. В статьях писателя говорится о “Тайной вечере” Леонардо, “Сикстинской мадонне” и “Мадонне с цветами” (La Belle Iardiniere) Рафаэля, о “Динарии кесаря” и образе Христа Гвидо Рени, а также “Снятии с креста” Рубенса. Кроме росписи Леонардо и надалтарной картины Рубенса, все остальные произведения хранятся в Дрезденской картинной галерее или в Лувре. Что касается картин современных ему художников, Гончаров останавливается на “Явлении Христа народу” Иванова, “Тайной вечере” Ге и “Христос в пустыне” Крамского. Из этого подбора очевидно, что Гончаров ценит исключительно живопись в западном стиле, прежде всего произведения художников итальянского Возрождения. Кроме того, он сосредоточивает внимание на религиозной живописи, увлекаясь сюжетами из жизни Христа и образами Богоматери. Самым любимым произведением Гончарова и, как видим, воплощением его эстетического идеала является “Сикстинская мадонна”, значение которой выясняется писателем в сравнении с картинами русских художников второй половины XIX...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: К. Пиксанов. — Л.: Художеств. лит. Ленингр. отд-ние, 1969 . — С. 103—109. — (Серия литературных мемуаров). В. М. Чегодаева ВОСПОМИНАНИЯ ОБ И. А. ГОНЧАРОВЕ По смерти моего дедушки бабушка Елизавета Ивановна Рудольф, поместив своих сыновей в корпус и младшую дочь Екатерину в институт, сама с двумя старшими дочерьми Аделаидой и Эмилией переселилась в Петербург. По сохранившимся семейным преданиям, Елизавета, Аделаида и Эмилия были теми лицами, портреты которых вошли в роман И. А. Гончарова «Обрыв». Елизавета Ивановна Рудольф зиму проводила в Петербурге, а на лето уезжала на дачу, в Стрельну или в Ораниенбаум. Как в городе, так и на даче у них постоянно бывал И. А. Гончаров, проводивший у них целые дни, ухаживавший за Аделаидой и Эмилией, кажется, увлекаясь то той, то другой. Эта почти совместная жизнь с семьей Рудольф продолжалась с начала сороковых годов — лет пять-шесть. Ко времени переезда в Петербург Аделаиде было лет шестнадцать — семнадцать, а Эмилии тринадцать — четырнадцать. Они получили домашнее, но очень тщательное образование: к ним приглашались лучшие местные преподаватели, каждый по своей специальности. Кроме того, при них были гувернантки. В Петербурге Эмилия Карловна продолжала свое образование под руководством брата Елизаветы Ивановны, Шитц, прекрасного преподавателя (сына профессора Шитца), и его жены, хорошо знавшей иностранные языки. Супруги Шитц занимались с нею в течение четырех лет, до выхода ее замуж. Аделаида Карловна была хорошая музыкантша, а Эмилия имела хороший голос (mezzo-soprano), и они брали уроки музыки и пения у тогдашних петербургских знаменитостей, между прочим у артиста императорской оперы Бианки. Обе они были большие рукодельницы, особенно Аделаида Карловна. Сохранилась икона св. Елизаветы, вышитая ею так тонко, что только в лупу можно рассмотреть, что это не нарисовано. Возвратившись в Симбирск после пяти-шести лет жизни в Петербурге, они производили...

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: Гончаров — Стасюлевичу М. М., 7/19 августа 1868. Гончаров И. А. Письмо Стасюлевичу М. М., 7/19 августа 1868 г. // Стасюлевич и его современники в их переписке / Под ред. М. К. Лемке . — СПб., 1912 . — Т. 4. — С. 48. 21. Булонь — на луж ѣ . Среда 7/19 августа 1868. Лужа, лужа — а не море зд ѣ сь! я хот ѣ лъ взять хоть 15 ваннъ и у ѣ хать отсюда въ Понед ѣ льникъ 12-го, чтобы 13-го вечеромъ быть въ Берлин ѣ . Но я сокращаю свое пребываніе и оканчиваю 12-ою ванной, какъ отъ того, что н ѣ тъ волнъ и купанье въ соленой, л ѣ нивой вод ѣ не стоитъ того, чтобъ жить въ этой щели, — такъ и отъ того, что прачка систематически обокрала меня въ отели, зам ѣ нивъ нагл ѣ йшимъ образомъ мои тончайшіе chaussettes de Paris, отъ Aucocq’a, какими-то карпетками съ гидропатика, и на мою жалобу содержательниц ѣ отели даже не получила зам ѣ чанія. Стало быть, б ѣ лья отдать уже въ этомъ воровскомъ притон ѣ нельзя, — нельзя ergo безъ б ѣ лья дол ѣ е и оставаться. Я у ѣ зжаю посл ѣ завтра, въ Пятницу , 9-го Августа нашего стиля и постараюсь прибыть въ Берлинъ въ субботу вечеромъ — значитъ, прежде Васъ. Если получу до Пятницы отъ Васъ письмо, съ обозначеніемъ отели, гд ѣ Вы въ Берлин ѣ остановитесь, то остановлюсь и самъ тамъ же. Если же не усп ѣ ю получить, то поселюсь въ своей Britisch hôtel , куда усердно и Васъ приглашаю. Тамъ будетъ Вамъ хорошо, покойно и не дорого. И Парижъ, и вся Франція, мн ѣ сильно, и боюсь — навсегда опротив ѣ ли. Какой грошевиковый, мелкодушный и мелкоумный народишко! Какіе форсеры и природные шарлатаны эти господа, и какія женщины: ихъ будто не рождаютъ, а фабрикуютъ гд ѣ -нибудь въ кукольномъ заведеніи, вм ѣ ст ѣ съ шиньонами, корсетами — гадость, гадость! Мелкіе плуты и воришки! Каково! Боюсь, застанутъ ли Васъ эти строки въ Швальбах ѣ ! Или пролежатъ тамъ — жаль. Поторопитесь къ Берлину: авось судьба дастъ намъ н ѣ сколько красныхъ дней и пріятныхъ прогулокъ. — А мн ѣ это очень улыбается — я вотъ почти дв ѣ нед ѣ ли ни съ к ѣ мъ по русски ни слова не сказалъ. Да и по французски — молчу: вотъ только сегодня разговорился, какъ поругался съ прачкой. Кланяюсь Вамъ дружески — и над ѣ юсь до близкаго свиданія. Вашъ И. Гончаровъ . Я ѣ ду черезъ Брюссель — чтобы скор ѣ е оставить la belle France!

Входимость: 1. Размер: 36кб.

Часть текста: слышался стук телег; во ржи щелкали перепела. На дворе тоже начиналась забота дня. Прохор поил и чистил лошадей в сарае, Кузьма или Степан рубил дрова, Матрена прошла с корытцем муки в кухню, Марина раза четыре пронеслась по двору, бережно неся и держа далеко от себя выглаженные юбки барышни. Егорка делал туалет, умываясь у колодца, в углу двора; он полоскался, сморкался, плевал и уже скалил зубы над Мариной. Яков с крыльца молился на крест собора, поднимавшийся из-за домов слободки. По двору, под ногами людей и около людских, у корыта с какой-то кашей толпились куры и утки, да нахально везде бегали собаки, лаявшие натощак без толку на всякого прохожего, даже иногда на своих, наконец, друг на друга. — Всё то же, что вчера, что будет завтра! — прошептал Райский. Он постоял посредине двора, лениво оглянулся во все стороны, почесался, зевнул и вдруг почувствовал симптомы болезни, мучившей его в Петербурге. Ему стало скучно. Перед ним, в перспективе, стоял длинный день, с вчерашними, третьегоднишними впечатлениями, ощущениями. Кругом всё та же наивно улыбающаяся природа, тот же лес, та же задумчивая Волга, обвевал его тот же воздух. Те же всё представления, лишь он проснется, как неподвижная кулиса, вставали перед ним; двигались те же лица, разные твари. Его и влекла, и отталкивала от них центробежная сила: его тянуло к Леонтью, которого он ценил и любил, но лишь только он приходил к нему, его уже толкало вон. Леонтий, как изваяние, вылился весь окончательно в назначенный ему образ, угадал свою задачу и окаменел навсегда. Райский искал чего-нибудь другого, где бы он мог не каменеть, не слыша и не чувствуя себя. Он...

Поиск по творчеству и критикеCлово "BELLE"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "BELLE"