|
6
Среди мемуарных произведений Гончарова особое место занимает его «Необыкновенная история», написанная во второй половине 70-х годов и адресованная «потомству». «Необыкновенная история», так и не опубликованная Гончаровым при жизни, увидела свет лишь в 1924 г.
«Обрыва». Обвинение это зрело в Гончарове в течение двадцати лет. Еще в середине 50-х годов Гончаров рассказал Тургеневу замысел своего романа «Художник», позднее названного «Обрывом». Когда через несколько лет появился в свет тургеневский роман «Дворянское гнездо», Гончаров заподозрил в нем явные черты сходства с «Художником». Еще более возмутило его «Накануне». Гончаров в резкой форме высказал Тургеневу обвинение в плагиате. Состоявшийся вскоре после этого третейский суд полностью оправдал Тургенева, указав на то, что произведения обоих писателей, «возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях»63. Дружеские отношения между Тургеневым и Гончаровым прекратились на несколько лет, а затем сделались довольно официальными. Сведения о происшедшем проникли в печать, и над Гончаровым довольно язвительно подсмеивался, например, Минаев в одном из стихотворений, помещенных в «Искре».
В своих комментариях к переписке Гончарова и Тургенева Б. М. Энгельгардт охарактеризовал биографическую сторону этой «необыкновенной истории», указав в первую очередь на «ущемленное авторское самолюбие Гончарова»64. К его аргументации едва ли можно многое прибавить. Не подлежит сомнению, что Гончаров завязал свой конфликт с автором «Накануне», находясь в исключительно возбужденном состоянии. Мнительность, которую Гончаров считал своим природным и наследственным недугом, превратилась у него в старости в настоящую болезнь. И вот в «Необыкновенной истории» Гончаров выступил с разоблачением всех «интриг», которые якобы вел против него Тургенев.
Мемуарам предпослан подзаголовок: «Истинные события». В них рассказано, как «переделывал» Тургенев то, что сообщал ему в порыве «откровенности» Гончаров и как он из этого «заимствованного» материала «создавал» свои романы «Дворянское гнездо» и «Накануне», а также ряд своих позднейших повестей (например, «Вешние воды»). «Из моих озер, — утверждает автор «Необыкновенной истории», — он наделал лужиц и искусственных садков». Но этого мало: часть заимствованного им материала Тургенев, по утверждению Гончарова, «передавал» за границу, и на плагиате из его, Гончарова, произведений созданы были «Дача на Рейне» Ауэрбаха и «Воспитание чувств» Флобера.
65. Но мы совершили бы ошибку, если бы на этом основании вовсе устранили из поля зрения этот гончаровский памфлет.
«Необыкновенная история» написана не без своеобразного одушевления, особенно отчетливо проступающего в первой половине мемуаров — далее Гончаров начинает повторяться. Фигура Тургенева сразу оказывается в центре внимания мемуариста. Гончаров выразительными мазками рисует его портрет, обходительность, любовь к интриге. Разумеется, этот портрет совсем не похож на реального Тургенева, однако это не мешает ему быть выразительным в памфлетном плане. Пред нами человек, который «не садится на стул без расчета», гениальный мастер интриги, осуществляющий свои коварные планы не только своими руками, но и через посредство «маленькой дружины, которая все готова была делать для него и за него» и т. д. Литературный талант Гончарова проявляется и в развитии повествования «Необыкновенной истории» — припомним хотя бы картину столкновения с Тургеневым в 1860 г. и третейского суда, завершившегося разрывом, — обо всем этом Гончаров рассказал живо и увлекательно.
Мания преследования, результатом которой явились эти мемуары, не помешала, к счастью, Гончарову высказать в «Необыкновенной истории» ряд очень существенных автопризнаний. Он неоднократно говорит здесь о своих общественно-политических взглядах, окрашивая их в характерную для него в конце 70-х годов оболочку консервативности. Однако мемуарист стремится занять несколько обособленную позицию с высказывает ряд любопытных суждений, особенно о космополитизме, который он подвергает суровой критике. «Если бы все народы и слились когда-нибудь в общую массу человечества, с уничтожением наций, языков, правлений и т. д., так это, конечно, после того, когда каждый из них сделает весь свой вклад в общую кассу человечества: вклад своих совокупных национальных сил — ума, творчества, духа и воли... Поэтому всякий отщепенец от своего народа и своей почвы, своего дела у себя, от своей земли и сограждан — есть преступник... Он то же, что беглый солдат...» (НИ, 119—120).
Эти суждения еще раз указывают на идейную связь автора «Необыкновенной истории» с Белинским. Еще более верен Гончаров ему в отдельных своих суждениях о собственном творчестве, в изобилии встречающихся в «Необыкновенной истории». Отсюда получаем мы сведения о чтениях писателя, о перипетиях его работ над «Обрывом», об отношении к реализму и натурализму, наконец здесь же содержатся признания Гончарова о его творческом процессе. Все это делает «Необыкновенную историю» важным документом творческого развития писателя.
|